И вот, люди совершенно притерпелись к такому положению вещей, и никому
не приходит на мысль, что нельзя человеку жить вечно снаружи, что именно от
этого мы и больны субъективно, и "бессильны в действиях. Всю работу сознания
или действительно направляли вон из себя, на внешний мир, или делали вид,
что направляют туда, -- во всяком случае внутрь не обращали, и стали мы все
калеками, с глубоким расколом между нашим подлинным "я" и нашим сознанием.
Внутри у нас по-прежнему клубятся туманы, нами судорожно движут слепые,
связанные, хаотические силы, а сознание, оторванное от почвы, бесплодно
расцветает пустоцветом. Есть, разумеется, какой-то слабый свет и в нашей
ежедневной жизни, -- без этого невозможно существовать, -- но он мерцает сам
собою, не мы активно блюдем его, и все в нас случайно. С каждым поколением
чувственная личность русского интеллигента изменялась, с элементарной силою
пробивались в ней новые потребности, -- и они, конечно, устремлялись в жизнь
и утверждались весьма энергично, но сознание считало унизительным для себя
присматриваться к ним и вся эта работа истинно-творческого, органического
обновления жизни совершалась чисто стихийно, вне контроля сознания, которое
только задним числом кое-как регистрировало ее результаты. И оттого
неизбежно было все, что случилось, а случилось то, что жизнь русского
интеллигента -- личная, семейная, общественная -- безобразна и
непоследовательна, а сознание лишено существенности и силы.
II
В непостижимой сложности человеческого духа нет ничего раздельного, нет
никаких механических переходов от низших движений к высшим, от ощущения к
желанию, от чувственного восприятия к отвлеченной мысли, но все в нем слитно
и цельно. И все-таки непосредственным внутренним опытом мы констатируем в
себе различные сферы духа и постигаем характер их особенности. Это касается
прежде всего природы нашего логического сознания.
Два общих закона могут быть установлены с очевидностью, вопреки учению
исторического материализма. Первый -- тот, что характер деятельности нашего
сознания (т. е. ее ритм, напряженней окраска) всецело обусловливается
врожденной психо-физической организацией личности; второй -- тот, что
направление и емкость сознания на известном уровне в значительной мере
автономны. Другими словами, как в жизни нашего сознания определяется
свойствами нашей центральной воли, что и сколько сравнительно независимы от
нее и гораздо больше определяются самостоятельным усовершенствованием
механизма и характером материалов, какие навязывают нашему сознанию для
переработки воспитание, среда и пр. Эта сравнительная независимость сознания
-- кардинальный факт нашего духовного бытия. В совокупности времен, конечно,
и сознание подчинено общему мировому плану и в этом смысле несвободно, но в
каждом отдельном человеке оно эмпирически воспринимается как сила автономная
и так осуществляется. Сознание может уходить от личности вдаль, блуждать
свободно по разным путям, долетать до неба. Оно -- тот орган духа, который
приемлет в себя истину. Как высокая мачта беспроволочного телеграфа, оно
воспринимает все воздушные токи единой и целой Божественной истины. Эта
истина медлительно добывается человечеством в тысячелетнем жизненном опыте,
путем наложения миллионов аналогичных и вместе индивидуально-разнородных
переживаний; она -- идеал только для каждого отдельного сознания, по
существу же она -- не должное, а только высшее обобщение всечеловеческого
опыта, т. е. истинно-сущее, единственно-реальное, именно та норма, которая
соответствует подлинному и вечному существу человека. И оттого, что она
рождается из самых основ человеческого духа, -- она с неотразимой силою
внедряется в каждое отдельное сознание, так что, раз представ уму, она уже
овладевает им, от нее некуда бежать, ибо она -- Бог в человеке, то есть
сознательное космическое самоопределение человека.
Велико количество истины, которое способен воспринять отдельный ум. Все
мы, образованные, знаем так много Божественной истины, что одной тысячной
доли той, которую мы знаем, было бы достаточно, чтобы сделать каждого из нас
святым. Но знать истину и жить по истине, как известно, разные вещи.
Сознание не живет, не действует; оно не имеет никакого непосредственного
прикосновения к реальному миру; живет и действует только центральная воля
человека, следовательно, только через нее сознание может осуществлять
познанную истину.
Автономность сознания -- наше величайшее благо и вместе величайшая
опасность для нас. Благо в том, что благодаря этой своей большой
независимости от нашей индивидуальной воли наше сознание способно
воспринимать -- и в огромных количествах -- сверхиндивидуальную истину, о
чем только что была речь. Но ясно, что эта самая слабость уз грозит человеку
ежеминутный разрывом между его логическим сознанием и его чувственной
личностью. Опасность заключается в том, что индивидуальное сознание может
отделяться от личности, что мы и видим на каждом шагу, и это имеет
последствием два явления: во-первых, сознание перестает руководить волею,
бросает ее, так сказать, на произвол ее страстей, во-вторых, само оно, не
контролируемое на каждом шагу той непогрешимой целесообразностью,
средоточием которой является в нас воля, начинает блуждать, вкривь и вкось,
теряет перспективу ударяется в односторонности, впадает в величайшие ошибки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80