В толстовстве была все та же
вражда к высшей философии, к творчеству, признание греховности этой роскоши.
Особенно печальным представляется мне упорное нежелание русской
интеллигенции познакомиться с зачатками русской философии. А русская
философия не исчерпывается таким блестящим явлением, как Вл. Соловьев.
Зачатки новой философии, преодолевающие европейский рационализм на почве
высшего сознания, можно найти уже у Хомякова. В стороне стоит довольно
крупная фигура Чичерина, у которого многому можно было бы поучиться. Потом
Козлов[12], кн. С. Трубецкой[13], Лопатин, Н.
Лосский[14], наконец, мало известный В. Несмелов[15]
-- самое глубокое явление, порожденное оторванной и далекой интеллигентскому
сердцу почвой духовных академий. В русской философии есть, конечно, много
оттенков, но есть и что-то общее, что-то своеобразное, образование какой-то
новой философской традиции, отличной от господствующих традиций современной
европейской философии. Русская философия в основной своей тенденции
продолжает великие философские традиции прошлого, греческие и германские, в
ней жив еще дух Платона и дух классического германского идеализма. Но
германский идеализм остановился на стадии крайней отвлеченности и крайнего
рационализма, завершенного Гегелем. Русские философы, начиная с Хомякова,
дали острую критику отвлеченного идеализма и рационализма Гегеля и
переходили не к эмпиризму, не к неокритицизму, а к конкретному идеализму, к
онтологическому реализму, к мистическому восполнению разума европейской
философии, потерявшего живое бытие. И в этом нельзя не видеть творческих
задатков нового пути для философии. Русская философия таит в себе
религиозный интерес и примиряет знание и веру. Русская философия не давала
до сих пор "мировоззрения" в том смысле, какой только и интересен для
русской интеллигенции, в кружковом смысле. К социализму философия эта
прямого отношения не имеет, хотя кн. С. Трубецкой и называет свое учение о
соборности сознания метафизическим социализмом; политикой философия эта в
прямом смысле слова не интересуется, хотя у лучших ее представителей и была
скрыта религиозная жажда царства Божьего на земле. Но в русской философии
есть черты, роднящие ее с русской интеллигенцией, -- жажда целостного
миросозерцания, органического слияния истины и добра, знания и веры. Вражду
к отвлеченному рационализму можно найти даже у академически-настроенных
русских философов. И я думаю, что конкретный идеализм, связанный с
реалистическим отношением к бытию, мог бы стать основой нашего национального
философского творчества и мог бы создать национальную философскую
традицию[iii] , в которой мы так нуждаемся. Быстросменному
увлечению модными; европейскими учениями должна быть противопоставлена
традиция, традиция же должна быть и универсальной, и национальной, -- тогда
лишь она плодотворна для культуры. В философии Вл. Соловьева и родственных
ему по духу русских философов живет универсальная традиция, общеевропейская
и общечеловеческая, но некоторые тенденции этой философии могли бы создать и
традицию национальную. Это привело бы не к игнорированию и не к искажению
всех значительных явлений европейской мысли, игнорируемых и искажаемых нашей
космополитически-настроенной интеллигенцией, а к более глубокому и
критическому проникновению в сущность этих явлений. Нам нужна не кружковая
отсебятина, а серьезная философская культура, универсальная и вместе с тем
национальная. Право же, Вл. Соловьев и кн. С. Трубецкой -- лучшие европейцы,
чем гг. Богданов и Луначарский; они были носителями мирового философского
духа и вместе с тем национальными философами, так как заложили основы
философии конкретного идеализма. Исторически выработанные предрассудки
привели русскую интеллигенцию к тому настроению, при котором она не могла
увидеть в русской философии обоснования своего правдоискательства. Ведь
интеллигенция наша дорожила свободой и исповедовала философию, в которой нет
места, для свободы; дорожила личностью и исповедовала философию, в которой
нет места для личности; дорожила смыслом прогресса и исповедовала философию,
в которой нет места для смысла прогресса; дорожила соборностью человечества
и исповедовала философию, в которой нет места для соборности человечества;
дорожила справедливостью и всякими высокими вещами и исповедовала философию,
в которой нет места для справедливости и нет места для чего бы то ни было
высокого. Это почти сплошная, выработанная всей нашей историей аберрация
сознания. Интеллигенция, в лучшей своей части, фанатически была готова на
самопожертвование и не менее фанатически исповедовала материализм,
отрицающий всякое самопожертвование; атеистическая философия, которой всегда
увлекалась революционная интеллигенция, не могла санкционировать никакой
святы ни, между тем как интеллигенция самой этой философии придавала
характер священный и дорожила своим, материализмом и своим атеизмом
фанатически, почти католически. Творческая философская мысль должна
устранить эту аберрацию сознания и вывести его из тупика. Кто знает, какая
философия станет у нас модной завтра, -- быть может, прагматическая
философия. Джемса[16] и Бергсона[17], которых
используют подобно Авенариусу и др., быть может, еще какая-нибудь новинка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80