Кину было неприятно оставаться и одиночестве.– Ну, вот, – оглядел компанию Тим, – с благополучным прибытием!– Что вам угодно? – любезно осведомился абориген. * * * Машина, мчавшаяся с безумной скоростью, вклинилась между двумя встречными грузовиками.Эйприл зажмурилась. Тормоза завизжали. Машину занесло и развернуло. Эйприл меньше всего хотелось бы теперь встретиться с разъярёнными водителями, уже успевшими выскочить из своих автомобилей. У того грузовика, что врезался в скалу, целым был лишь кузов. Остальное являло собой месиво металла, дерева и потёков солярки.– Сматываемся! – толкнула Эйприл спутницу. Та виртуозно крутанула рулём, объехав бегущих к ним водителей, и, махнув рукой на полицейскую сирену, юркнула в неприметный переулок. Эйприл хотела предупредить: за поворотом тупик. Она видела знак. Но не успела.Пронзительный вой полицейской сирены сместился в сторону и скоро стих. Эйприл икнула, подпрыгнув на сиденье. Предпочитала помалкивать. В лифте незнакомка приворожила её одной единственной фразой, а теперь девушка и сама недоумевала, как это она с такой лёгкостью вляпалась в историю.– Приблизительно между тринадцатым и двенадцатым, – произнесла спутница.Эйприл приподняла брови.– Я говорю: вы решились пойти со мной между этажами: тринадцатым и двенадцатым!Эйприл наживку проглотила:– Так вот откуда вы узнали о черепашках-мутантах.Незнакомка отмалчивалась, любуясь окрестностями.Эйприл уставилась в другое окно. А поглядеть было на что: за окном разворачивалась панорама новостроек. Эйприл в который раз подивилась скудости фантазии современных архитекторов. Нью-Йорк с каждым новым освоенным квадратным километром всё больше терял свой облик.Как-то Эйприл довелось провести три дня в Греции. Это был сон!– Да, жаль! – отозвалась на мысли Эйприл её спутница.Пожалуй, чрезмерные способности той уже начинали раздражать: лучше сидеть на иголках – тут хоть привыкнуть можно. А попробуй свыкнуться с мыслью, что кто-то роется у тебя в мозгах!– Делать мне больше нечего, – отозвалась оборотень-негритянка. – И потом: почему это люди называют мыслью пустенькое мерцание в извилинах?– Ну, конечно, у вас все: что ни фраза, то записать на скрижалях истории, – Эйприл захотелось выйти.– Нет, – тёмно-карие глаза чуть косили, придавая лицу выражение простодушия и хитрости одновременно. – Но мы и не скрываем то, что думаем!– Такие праведники?– Просто для мыслей, которые желаешь скрыть, можно всегда поставить заслон.Эйприл решила не вдаваться в подробности: слава Богу, в свободной стране никому в голову не приходит читать чужие мысли – за это могут и в суд подать!В конце двадцатого века мистиков, экстрасенсов и шарлатанов расплодилось предостаточно. Но Эйприл почему-то верила негритянке. Интуиция? Скорее, любопытство.Давно канули в лету времена, когда прорицательниц и провидцев бросали в костёр.Незнакомка поёжилась, опять перехватив мысли Эйприл:– Что – и живьём жарили?– Ну, это было давно, – успокоила девушка. – Несколько веков назад. Теперь-то у нас процветает гуманность. А если и впрямь умеешь больше других, очень просто попасть на первую страницу газеты!Оборотень стремительно помолодела. От метаморфозы у Эйприл пошла кругом голова, и она попросила:– Если не трудно, вы не могли бы придерживаться одной материальной оболочки? А то едва успею привыкнуть к одной вашей внешности – вы выглядите уже иначе!– Раздражает? – участливо покосилась та. – Но, к сожалению, мне трудно управлять такой массой и не трансформироваться. А я ведь – маленькая, – незнакомка отпустила руль, чтобы показать расстояние сантиметров в шесть.Эйприл решила не поверить и съехидничала:– Ну, раз вы такая кроха, то и имя у вас – неразличимо? Да?– Имя? – негритянка, опять постарев, смутилась. – Ах, да, у вас принято как-то называть один другого.– Вы свистом общаетесь?– Нет, просто я не смогу произнести своё прозвище на земном языке, – пожаловалась негритянка и тут же нашла выход: – Да зовите, как вам захочется!Эйприл припомнила старую поговорку: «Хоть горшком назови, да в печь не ставь». Однако, похоже, в печь или, иначе, в неприятности пытаются втянуть её.Эйприл ещё раз дала себе слово ничему не удивляться.– Тогда я буду звать тебя Кейт. У меня была кошка – ей тоже нравилась таинственность. Сидишь вечером перед телевизором. Чуть слышные шаги – и что-то тяжёлое и мягкое шлёпается тебе на колени. Впечатляло, особенно гостей.Негритянка побелела. В буквальном смысле.– Ты хочешь сказать, что со мной может случиться то же самое?Эйприл опять упустила из виду телепатические способности девушки-старушки. И тут же вжалась в спинку кресла. Под колёса автомобиля бросилась маленькая рыжая кошечка.– Нет! – Эйприл рванула руль из-под руки спутницы.Машина, прокатившись колёсами по мягкому, остановилась. С минуту Эйприл прислушивалась к бухающему в рёбра сердцу. Наконец, оглянулась, опасаясь увидеть раздавленное тельце и яркую на сером асфальте лужицу крови.– Так всё и было? – участливо наклонилась Кейт.Эйприл поразили её зубы: маленькие и острые, как у землеройки.Эйприл тоже умела вызывать простенькие галлюцинации, но считала непорядочным этим умением пользоваться. Кейт, оказывается, не была столь щепетильна. Неприязнь, копившаяся всю дорогу, разом вспыхнула и набрала силу. Эйприл готова была разорвать девицу на части, если б только могла позволить себе.– О, прости, перешла девица на интимный шёпот, щуря глаза. Я умею лишь вызывать из прошлого тени, тени событии, которые давно ми нули.Эйприл поёжилась: Земля и без того была развесёлой планеткой, чтобы ещё и снести тени всех, кто не удосужился после смерти сменить местожительство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62