Поковырявшись в составленных гаишниками актах, они ничего не нашли для себя интересного, о чем и сообщили Коробову. Тот приказал им оставаться на месте в пассивном наблюдении и ждать дальнейших приказаний командира отряда..
Дело в том, что Сергей Коробов, дома третируемый волевой и своенравной супругой, очень любил присущий его должности командира спецотряда полувоенный-полументовский колорит и к месту и не к месту щеголял засевшими в его голове еще с детских времен, подхваченными в советских фильмах стандартными формальными фразами. «Ждать дальнейших указаний...» Это звучало музыкой в его тосковавшей по волевым и энергичным действиям душе. Конечно, ему еще больше понравились бы команды типа: «В атаку!», «Вперед!» или, там, «Шашки наголо!»... Но для последней он опоздал родиться, а для остальных просто не было повода.
Пока трое его оперативников спали на одном из КП на трассе Казань-Ульяновск, сам Коробов метался между Казанью и лесным пожаром, тусуя своих людей как колоду карт и все не находя наиболее оптимального варианта их расстановки. Он с особенным внимание исследовал первоначальный очаг возгорания, и, конечно, обнаружил недалеко от Алатыря обгоревшие трупы мужчины и женщины, опознать которые с налету не удалось и ограничился тем, что отправил их на судебно-медицинскую экспертизу. Его очень отвлекали сообщения о погибших в пожаре людях, которые поступали из разных мест, к его поискам явно не имели никакого отношения, но он все же считал своим долгом каждый раз лично побывать на месте и своими глазами увидеть трупы.
Одна из его опергрупп, отправленная им по лесной дороге, которая вела к трассе Казань-Ульяновск, сообщила вскоре, что при обследовании всех пересекающих дорогу немногочисленных речек и ручьев с помощью металлоискателя обнаружен и поднят на берег из воды огнемет армейского образца со следами многочисленного использования.
Эта новость была срочно сообщена Никитину, которого не только не обрадовала, а спровоцировала на густой интенсивный мат в адрес Коробова. Тот даже телефон рации несколько отстранил от уха, когда услышал мнение генерала о нем самом и его родственниках, начиная с самых близких и заканчивая дальними, троюродными, которые, по мнению Никитина, даже если и похожи в чем-то на Серегу Коробова, то и в этом случае должны были сообразить, что «этот сраный огнемет мы можем засунуть себе в нашу общую жопу, в которой мы и так уже сидим» и что огнемет ни расстреляешь, ни в тюрьму не посадишь, ни яйца ему не оторвешь – человек нужен, который из него стрелял.
Коробов так и не понял, в чем он провинился, обиделся на начальника и снова бросился в Казань, в которой, в общем-то, все было тихо и спокойно, если не считать реакции на выступления московских СМИ – на правительственном и обывательском уровне. Инсинуации московских газет оскорбили национальные чувства и Татарстан требовал официального извинения Российского руководства, грозился подать на несколько газет в суд.
А между тем, многие в Казани, особенно молодежь, газеты читали очень внимательно, и, проявляя интерес к подкидываемым в их сознание националистическим идеям, и это привело к тому, что в Казани и впрямь была создана мифическая еще совсем недавно политическая партия, носящая название «Великая Булгария», главным программным требованием которой было отделение Татарстана от России. Эмиссары «Великой Булгарии» бросились в Саранск, Чебоксары, Йошкар-Олу, Уфу и Ижевск на поиски перечисленных в статье в газете «Эхо России» Иваном Русаковым не менее мифических тайных националистических организаций, ничего, конечно, не находя, но заражая своей активностью всех в этих городах, кто был не доволен своей жизнью.
А таких, как и везде в России, было не мало. И несуществовавшие прежде организации возникали и начинали деятельность, двигало которой внедренное в сознание их членов представление об общем враге. Враг этот был виноват во всех их бедах и, само собой, жил в России. В поволжских республиках и впрямь стали создаваться подпольные экстремистские группы, которые еще не были готовы к проведению террактов и открытым выступлениям против русского населения, но зрели для этого на глазах.
Политическая ситуация в Поволжье развивалась не по дням, а по часам. Обида на свою личную судьбу и историческую судьбу своего народа, носителей которой было немало в каждой республике, нашла, наконец, выход в образе реального внешнего врага, на которого можно и удобно было повесить все, что угодно.
Коробов не только не мог овладеть этой ситуацией, он даже не мог понять логики развития событий, фиксируя их отдельные осколки и не понимая общего алгоритма. Он ждал террактов и метался по Казани, не в силах угадать, какой объект будет выбран на этот раз.
Правительствами Нижнего Новгорода, Вятки, Самары, Ульяновска и Пензы были приняты превентивные меры, сводившиеся к ужесточению паспортного режима, усилению контроля на трассах, соединяющих эти области с соседними субъектами федерации, укреплению охраны на особо опасных объектах, взрывы которых могли бы привести к поражению обширных территорий, вроде химических комбинатов, нефтеперерабатывающих заводов, гидрои теплоэлектростанций, очистных сооружений и систем водоснабжения.
Охрана атомной электростанции в Димитровграде была усилена в пять раз, обслуживающий ее персонал пропускали на территорию станции только после проверки отпечатков пальцев, буквально у каждой двери был выставлен охранник, а наружный периметр освещали ночью наскоро установленными прожекторами и патрулировали с собаками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63