На вокзале начал собираться народ, но особенного скопления публики не бы
ло. Мы встретили нескольких гвардейских офицеров-егерей, измайловцев, к
оторые нам передавали о столкновениях в дни революции у гостиницы Астор
ия, а главное о том, что если бы было больше руководства войсками, то был бы
другой исход событий, так как солдаты в первые дни настроены были против
бунта. Говорили, что никаких пулеметов на крышах не было. Все эти офицеры в
ыбрались из Петрограда и направлялись в свои части на фронт. Они спрашив
али о государе, о его намерениях, о здоровье, и искренно желали, чтобы его в
еличество про ехал к войскам гвардии. «Там совсем другое», поясняли они Ч
увство глубочайшей преданности к императору сквозилс в каждом их слове.

Рузский пробыл у его величества около часа. Mt узнали, что в Псков должен пр
иехать председатель Госу дарственной Думы М. В. Родзянко для свидания с г
осу дарем.
Все с нетерпением стали ожидать этой встречи. Хотелось верить, что «авос
ь» при личном свидании устранится вопрос об оставлении трона государем
императором, хотя мало верилось этой чуточной мечте. Дело в том, что за ноч
ь Рузский, Родзянко, Алексеев сговорились и теперь решался не основной в
опрос оставления трона, но детали этого предательского решения. Составл
ялся в Ставке манифест, который должен был быть опубликован.
Манифест этот вырабатывался в Ставке и автором его являлся церемонийме
йстер высочайшего двора директор политической канцелярии при верховно
м главнокомандующем Базили, а редактировал этот акт генерал-адъютант Ал
ексеев. Когда мы вернулись через день в Могилев, то мне передавали, что Баз
или, придя в штабную столовую утром 2-го марта, рассказывал, что он всю ночь
не спал и работал, составляя по поручению генерала Алексеева манифест об
отречении от престола императора Николая II. А когда ему заметили
Полковник Немченко
передал мне это в Риме 7 мая (н. ст.) 1920 года.
, что это слишком серьезный исторический акт, чтобы его можно было с
оставлять так наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя и совето
ваться было не с кем и что ему ночью приходилось несколько раз ходить из с
воей канцелярии к генералу Алексееву, который и установил окончательно
текст манифеста и передал его в Псков генерал-адъютанту Рузскому для пр
едставления государю императору.
Весь день 2-го марта прошел в тяжелых ожиданиях окончательного решения в
еличайших событий.
Вся свита государя и все сопровождающие его величество переживали эти ч
асы напряженно и в глубокой грусти и волнении. Мы обсуждали вопрос, как пр
едотвратить назревающее событие.
Прежде всего мы мало верили, что великий князь Михаил Александрович прим
ет престол. Некоторые говорили об этом сдержанно, только намеками, но ген
ерал-адъютант Нилов определенно высказал: «Как можно этому верить. Ведь
знал же этот предатель Алексеев, зачем едет государь в Царское Село. Знал
и же все деятели и пособники происходящего переворота, что это будет 1 мар
та, и все-таки, спустя только одни сутки, т. Ц е. за одно 28 февраля, уже спелис
ь и сделали так, что его величеству приходится отрекаться от престола. Ми
хаил Александрович Ц человек слабый и безвольный и вряд ли он останется
на престоле. Эта измена давно подготовлялась и в Ставке и в Петрограде. Ду
мать теперь, что разными уступками можно помочь делу и спасти родину, по м
оему, безумие. Давно идет ясная борьба за свержение государя, огромная ма
сонская партия захватила власть и с ней можно только открыто бороться» а
не входить в компромиссы». Г Нилов говорил все это с убеждением, и я совер
шенно уверен, что К. Д. смело пошел бы лично на все решительные меры и конеч
но не постеснялся арестовать Рузского, если бы получил приказание его ве
личества.
Кое-кто возражал Константину Дмитриевичу и выражал надежду, что Михаил
Александрович останется, что, может быть, уладится дело. Но никто не выраж
ал сомнения-в необходимости конституционного строя, на который согласи
лся ныне государь.
Князь В. А. Долгорукий, как всегда, понуро ходил по вагону, наклонив голову,
и постоянно повторял, слегка грасируя, «главное, всякий из нас должен исп
олнить свой долг перед государем. Не нужно преследовать своих личных инт
ересов, а беречь его интересы».
Граф Фредерике узнал от генерала Рузского, что его дом сожгли, его жену, ст
арую больную графиню, еле оттуда вытащили. Бедный старик был потрясен, но
должен сказать, что свое глубокое горе он отодвинул на второй план. Все ег
о мысли, все его чувства были около царя и тех событий, которые происходил
и теперь. Долгие часы граф ходил по коридору вагона, не имея сил от волнени
я сидеть. Он был тщательно одет, в старших орденах, с жалованными портрета
ми трех императоров: Александра II, Александра III и Николая II. Он несколько ра
з говорил со мною.
«Государь страшно страдает, но ведь это такой человек, который никогда н
е покажет на людях свое горе. Государю глубоко грустно, что его считают по
мехой счастья России, что его нашли нужным просить оставить трон. Ведь вы
знаете, как он трудился за это время войны. Вы знаете, так как по службе обя
заны были ежедневно записывать труды его величества, как плохо было на ф
ронте осенью 1915 года и как твердо стоит наша армия сейчас накануне весенн
его наступления. Вы знаете, что государь сказал, что «для России я не тольк
о трон, но жизнь, все готов отдать». И это он делает теперь. А его волнует мыс
ль о семье, которая осталась в Царском одна, дети больны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101