Государь обошел всех собравшихся, а затем в автомобиле, вместе с графом Ф
редериксом проехал в губернаторский дом Ц «дворец» как его называли.
В тот день я не был дежурным и направился прямо в свою гостиницу «Франция
», которая была снята гофмаршальской частью под помещение для лиц свиты.

В четверг, пятницу, субботу и воскресенье потянулась обычная однообразн
ая жизнь в Могилеве, где один день походил на другой, как две капли воды.
В Ставке государь жил в довольно неуютном губернаторском доме, в котором
наверху занимал две комнаты: одна служила кабинетом, другая спальней, гд
е, вместе с походной кроватью государя стояла такая же походная кровать
для наследника, на которой он спал во время своих частых пребываний в Мог
илеве. Рядом с кабинетом находилась пустынная приемная зала и столовая,
а низ дома занимала часть свиты.
Неизменно в десять часов утра, после утреннего чая, к которому постепенн
о собиралась вся ближайшая свита, государь направлялся пешком, в сопрово
ждении дежурного флигель-адъютанта и дворцового коменданта, в штаб верх
овного главнокомандующего, где и занимался с генералом Алексеевым до за
втрака, который был в час дня, и к которому, как и к обеду в семь с половиною
часов вечера, приглашались все начальники иностранных военных миссий и,
по очереди, начальники разных отделов Ставки, а также и приезжавшие в Мог
илев с докладом министры и чины фронта.
После завтрака государь занимался у себя в кабинете, подготовляя необхо
димые бумаги для отправки с отъезжавшим фельдъегерем, а затем до дневног
о чая его величество и желающие из свиты выезжали за город на автомобиля
х и делали несколько верст прогулки пешком, всегда быстрым шагом, и возвр
ащались к короткому дневному чаю, после которого государь снова направл
ялся в кабинет для работы или принимал доклады разных лиц, прибывавших и
з Петрограда или с фронта.
Я не помню, чтобы в эти предпоследние дни кто-либо из министров или общест
венных деятелей приезжал в Могилев. Настроение в Ставке, обыкновенно бол
ее бодрое и серьезное, более «разное», чем в столичном тылу, в эти дни мало
отличалось от угнетенного петроградского.
Мне удалось лишь мельком видеть генерала Алексеева к сказать с ним неско
лько незначительных фраз.
Скромный до застенчивости, мало разговорчивый всегда, он был на этот раз
особенно замкнутый и ушедший в себя. Видимо, он еще далеко не оправился от
болезни, страдал очень сильно от нее, хотя и бодрился и не бросал даже мело
чной работы, которая поглощала все его свободное время.
С остальными чинами Ставки меня и не тянуло говорить в эти дни; Ц я знал з
аранее, к каким сетованиям сведутся разговоры и на какие сплетни будут о
сторожно, но настойчиво намекать.
Генерала Алексеева, я хотя знал и давно Ц еще молодым армейским пехотны
м офицером, только что окончившим академию Ц но все же знал очень мало, по
чти не знал совсем.
Я его тогда же потерял из виду и встретился с ним мельком лишь как с главно
командующим западного фронта, в Барановичах.
Он и через 26 лет остался тем же скромным, застенчивым человеком, далеким о
т карьеризма и, как мне казалось, сплетен, к которому я чувствовал поэтому
невольную симпатию.
Эти основные качества его натуры были, по моему, очень схожи с простотою и
замкнутым же скромным, стесняющимся характером государя, и я убежден, по
многим признакам, что его величество относился к генералу Алексееву с бо
льшей симпатией и любовью, чем к другим, не обладавшим такими чертами хар
актера.
Понимал ли генерал Алексеев государя настолько, чтобы любить его как чел
овека, был ли предан ему, как настоящий русский своему настоящему русско
му царю Ц вот те вопросы, которые я задавал себе неоднократно тогда и пот
ом и как тогда, так и потом, вплоть до настоящего времени, не мог себе с дост
аточной ясностью на них ответить.
Многое, а после отречения и, судя по искренним рассказам его семьи Ц очен
ь многое мне говорило «да», но всегда с неизменной во мне прибавкою «веро
ятно, недостаточно крепко, хотя бы до забвения сплетен».
Генерал Борисов, близкий друг М. В. Алексеева, в частных разговорах со мною
уже после отречения неоднократно выражал сожаление, что государь «не су
мел с достаточной силой привязать к себе Михаила Васильевича |? мало оказ
ывал ему особенного внимания, недостаточно выделяя его, якобы, из других
». «Тогда все было бы, конечно, иначе», неизменно, с полным убеждением, дока
зывал мне Борисов.
Я не думаю, чтобы это было так.
Генерал Алексеев, по свойству своего характера, ничего, наверное, показн
ого не требовал и тем менее домогался. Он даже отказывался от звания гене
рал-адъютанта, говоря графу Фредериксу, «что такой милости пока еще не за
служил».
Все же нельзя сказать, чтобы к генералу Алексееву в те тяжелые и смутные д
ни, свита, находившаяся в Ставке, относилась с безусловным доверием и над
еждой.
Что-то очень неопределенное, хотя и совершенно неподозрительное, застав
ляло большинство из нас желать постоянной, а не временной лишь в виду бол
езни генерала Алексеева, замены его генералом Гурко, обладавшим, по наше
му разумению, более решительными качествами характера и более прочно сл
ожившимися традициями, чем генерал Алексеев, нуждавшийся к тому же в про
должительном отдыхе.
Желание это высказывалось неоднократно в наших интимных беседах за пос
ледние месяцы, было, конечно, совершенно далеким даже от намека на какую-л
ибо интригу и осталось в числе тех многих платонических пожеланий, котор
ыми мы иногда себя тешили в те дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101