Н. Воейков были более или менее осведомлены о переговорах Р
узского и о последних телеграммах, полученных через Рузского гг генерал
а Алексеева от командующих фронтами.
Нас, по обычаю, продолжали держать в полной неизвестности, и вероятно, по п
ривычке же даже и на этот раз забыли о нашем существовании. А мы были такие
же русские, жили тут же рядом, под одной кровлей вагона, и также могли волн
оваться, страдать и мучиться не только за себя, как «пустые и в большинств
е эгоистичные люди», но и за нашего государя, за нашу Россию.
Но, войдя в столовую и сев на незанятое место, с краю стола, я сейчас же почу
вствовал, что и этот час нашего обычного общения с государем пройдет точ
но так же, как и подобные часы минувших «обыкновенных» дней…
Шел самый незначительный разговор, прерывавшийся на этот раз только бол
ее продолжительными паузами…
Рядом была буфетная, кругом ходили лакеи, подавая чай, и может быть их прис
утствие и заставляло всех быть такими же «обычными» по наружности, как в
сегда.
Государь сидел спокойный, ровный, поддерживал разговор, и только по его г
лазам, печальным, задумчивым, как-то сосредоточенным, да по нервному движ
ению, когда он доставал папиросу, можно было чувствовать, насколько тяже
ло у него на душе…
Ни одного слова, ни одного намека на то, что всех нас мучило, не было, да, пож
алуй и не могло быть произнесено. Такая обстановка заставляла лишь уходи
ть в себя, несправедливо негодовать на других, «зачем говорят о пустяках
» и мучительно думать: «когда же, наконец, кончится это сидение за чаем».
Оно, наконец, кончилось. Государь встал и удалился к себе в вагон. Проходя
за ним последним по коридору, мимо открытой двери кабинета, куда вошел го
сударь, меня так и потянуло войти туда, но шедший впереди граф Фредерике и
ли Воейков уже вошел раньше с каким-то докладом.
Мы все собрались опять вместе в купэ адмирала Нилова, и В. Н. Воейков был та
кже с нами. Он был, как чувствовалось, не менее нас удручен, но умел лучше на
с скрывать свои волнения и переживания. От него мы, наконец, Узнали, что Ро
дзянко, ночью в переговорах с Рузским, просил отменить присылку войск, та
к как «это бесполезно, вызовет лишнее кровопролитие, а войска все равно п
ротив народа драться не будут и своих, офицеров перебьют». Родзянко утве
рждал, что единственный выход спасти династию Ц это добровольное отреч
ение государя от престола в пользу наследника при регентстве великого к
нязя Михаила Александровича.
Генерал Алексеев также телеграфировал, что и по его мнению создавшаяся о
бстановка не допускает иного решения, и что каждая минута дорога, и он умо
ляет государя, ради любви к родине, принять решение «которое может дать м
ирный и благополучный исход».
Появились, не помню кем принесенные, несчастные телеграммы Брусилова, Эв
ерта, Сахарова и поступившая уже вечером телеграмма адмирала Непенина.

Телеграммы великого князя Николая Николаевича с Кавказа при этом не был
о. Она, кажется, оставалась у его величества, но, как нам кто-то сказал, и вел
икий князь в сильных выражениях умолял государя принять это же решение.

Тогда же впервые прочитали мы и копии телеграмм, переданных еще днем Руз
скому и возвращенных последним Нарышкину.
Вот их текст:
Председателю Государственной Думы. Нет той жертвы, которую я не принес б
ы во имя действительного блага и для спасения родной матушки России. Пос
ему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем, чтобы оставалс
я при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего великого князя
Михаила Александровича.
Николай». Наштаверх. Ставка.
«Во имя блага, спокойствия и спасения горячо любимой России я готов отре
чься от престола в пользу моего сына. Прошу всех служить ему верно и нелиц
емерно.
Николай».
Телеграммы эти говорят сами за себя. Каждый, соответственно своему поним
анию и настроению, своему уму и сердцу, сможет сделать из них и собственны
е выводы.
Я лично читал их тогда в каком-то тумане, не понимая многих фраз и все силя
сь отыскать в их словах главную побудительную причину, вызвавшую, по соо
бщению Фре-дерикса, роковое решение. Слова государя «раз войска этого хо
тят» не выходили у меня из головы и, как это ни странно, мне было бы легче на
душе, если бы это желание войск там было ясно и категорически выражено: он
о оправдывало бы в моих глазах, хотя отчасти, и решимость главнокомандую
щих послать такие телеграммы его величеству, а также и решимость государ
я под их впечатлением отказаться от престола.
В подобном же настроении был видимо и генерал Ду-бенский, который находи
лся не в нашем поезде и до которого весть об отречении дошла значительно
позднее, чем до нас. Он появился в нашем вагоне очень растерянный, взволно
ванный и все как-то задумчиво и недоумевающе повторял: «как же это так, вд
руг отречься… не спросить войска, народ… и даже не попытаться поехать к г
вардии… Тут в Пскове говорят за всю страну, а может она и не захочет»…
Эти отрывочные рассуждения Дубенского невольно совпали с беспорядочно
проносившимися и у меня мыслями. Я сам не знал и не понимал, как все это про
изошло.
Нам всем, ошеломленным сообщением графа Фредерикса и озабоченным попыт
ками переменить роковое решение Ц было не до расспросов о подробностях
, его вызвавших.
Что-то скажут эти думские посланцы Ц продолжали тоскливо надеяться все
мы. Неужели и они, как главнокомандующие, будут видеть в отречении единст
венную возможность восстановления порядка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101