Основные законы я знал лишь поверхностно, но все же мне пришлось с ними зн
акомиться лет пять назад, когда возникли разные вопросы в связи с состоя
вшимся браком великого князя Михаила Александровича с r-жей Вульферт. То
гда все было ясно, но это было давно, я многие толкования забыл, хотя и твер
до сознавал, что при живом наследнике Михаил Александрович мог бы воцари
ться лишь с согласия и отказа самого Алексея Николаевича от своих прав. А
если такой отказ по малолетству Алексея Николаевича немыслим, и он долже
н будет вопреки желанию отца сделаться царем, то может быть и государь, ко
торому невыносима мысль расстаться с сыном, отдумает поэтому отрекатьс
я, чтобы иметь возможность оставить его при себе.
Облегчение для меня в данную минуту заключалось в том, имелось-ли в основ
ных законах указание на право государя, как опекуна, отречься не только з
а себя, но и за своего малолетнего сына от престола.
Что в обыденной жизни наши гражданские законы таких прав опекуну не дава
ли, я знал твердо по собственному опыту, что сейчас и высказал Нарышкину, п
о дороге, проходя с ним в соседний вагон, где помещалась наша походная кан
целярия,
Ц «Что говорят об этом основные законы, я хорошо не помню, но знаю, почти з
аранее, что они вряд ли будут по смыслу противоречить обыкновенным закон
ам, по которым опекун не может отказываться ни от каких прав опекаемого, а
значит и государь до совершеннолетия Алексея Николаевича не может пере
дать престола ни Михаилу Александровичу, ни кому-либо другому. Ведь мы вс
е присягали государю и его законному наследнику, а законный наследник, п
ока жив Алексей Николаевич, только он один».
Ц «Я и сам так думаю», ответил в раздумьи Нарышкин, «но ведь государь не п
росто частный человек, и может быть учреждение императорской фамилии и о
сновные законы и говорят об этом иначе».
Ц «Конечно, государь не частный человек, а самодержец» Ц сказал я Ц «но
, отрекаясь, он уже становится этим частным человеком и просто опекуном, н
е имеющим никакого права лишать опекаемого его благ».
Том основных законов, к нашему удовлетворению, после недолгих розысков,
нашелся у нас в канцелярии, но, спешно перелистывая его страницы, прямых у
казаний на права государя, как опекуна, мы не нашли. Ни одна статья не гово
рила о данном случае, да там и вообще не было упомянуто о возможности отре
чения государя, на что мы оба к нашему удовлетворению обратили тогда вни
мание.
Нарышкин торопился. Его ждали, и взяв книгу, он направился к выходу. Идя за
ним, я, помню, ему говорил:
Ц «Хотя Ц в основных законах по этому поводу ничего ясного нет, все же н
адо непременно доложить государю, что по смыслу общих законов, он не имее
т права отрекаться за Алексея Николаевича. Опекун не может, кажется, даже
отказаться от принятия какого-либо дара в пользу опекаемого, а тем более,
отрекаясь за него, лишать Алексея Николаевича и тех имущественных прав,
с которыми связано его положение, как наследника. Пожалуйста, непременно
доложи об всем этом государю».
Лишь как сквозь туман вспоминаю я и возвращение Нарышкина и Фредерикса о
т государя и их сообщение о происходивших переговорах. Рассказ Шульгина
, напечатанный в газетах, который я впоследствии прочел, многое возобнов
ил в моей памяти. За небольшими исключениями (про справку в основных зако
нах Шульгин умалчивает) он в общем верен и правдиво рисует картину прием
а членов думы.
Около двенадцати часов ночи Гучков и Шульгин покинули наш поезд, ушли к Р
узскому и мы их больше не видали. Перед уходом они старались успокоить Фр
едерикса и говорили, что «временное правительство возьмет на себя забот
ы о том, чтобы этому достойному старцу не было сделано никакого зла».
Отречение бесповоротно состоялось, но еще не было окончательно оформле
но. В проекте манифеста, каким-то образом предупредительно полученном и
з ставки и составленном, как я узнал потом, по поручению генерала Алексее
ва, Лукомским и Базили, потребовались некоторые изменения. Сверх того, чл
ены думы, вероятно для надежности, просили переписать манифест в двух эк
земплярах. Оба за подписью его величества должны были по их просьбе быть
скрепленными министром двора. Первый экземпляр, напечатанный, как затем
и второй, в нашей канцелярии на машинке, на телеграфных бланках, государь
подписал карандашей.
Эти манифесты были, наконец, около часу ночи переписаны, как их от государ
я принесли в купэ к графу Фредериксу и с каким отчаянием бедный старик, сп
равляясь с трудом, дрожащей рукою их очень долго подписывал.
После ухода думских депутатов мы собрались все в столовой не для чая, кот
орого никто не касался, а для того» Чтобы в эти жуткие минуты не быть в оди
ночестве.
Никаких известий из Царского все еще получено не было. В это время принес
ли телеграмму от Алексеева из Ставки, испрашивавшего у государя разреше
ние, на назначение, по просьбе Родзянко, генерала Корнилова командующим
петроградским военным округом, и его величество выразил на это свое согл
асие. Это была первая и последняя телеграмма, которую государь подписал,
как император и как верховный главнокомандующий уже после своего отреч
ения.
Вспоминаю, как кто-то вошел и сказал, что с поезда, в котором прибыли Гучко
в и Шульгин, разбрасываются прокламации и что, якобы, по слухам, по шоссе и
з Петрограда двигаются на Псков какие-то вооруженные автомобили и что и
х приказано задержать.
Тут же в столовой появилась у нас, неизвестно кем принесенная, копия посл
еднего вечернего разговора Родзянко с Рузским, в котором Родзянко в возв
ышенно-радостных выражениях сообщал, что:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101