Было решено сначала, что мы останемся и будем жить в поезде, но после обеда
вышла перемена: подали автомобили, его величество сел с графом Фредерик
сом и уехал в губернаторский дом, а мы двинулись по пустынным улицам всле
д за ними.
В помещении верховного главнокомандующего было все попрежнему, как и. че
тыре дня назад.
Утром, в субботу 4-го марта, после бессонной, кошмарной ночи, в которой, на э
тот раз, опасения за судьбу своей семьи играли не малую роль, я отправился
, как всегда, в губернаторский дом к утреннему чаю.
Государь был уже в столовой, немного бледный, но приветливый, наружно спо
койный, как всегда. От его величества мы узнали, что в этот день прибывает
в Могилев вдовствующая государыня Мария Феодоровна и что приезд ожидае
тся перед завтраком, около 12 час. дня.
Что делается в Петрограде и остальной России Ц мы не знали: утренних аге
нтских телеграмм больше уже не представляли. Днем, на мой вопрос по повод
у этого обстоятельства, кто-то из офицеров штаба ответил, что это делаетс
я нарочно, по приказанию начальника штаба, так как известия из Петроград
а были настолько тягостны, а выражения и слова настолько возмутительны,
что генерал Алексеев не решался волновать ими напрасно государя.
Но мы все же узнали, что волнения начали уже охватывать не только Москву, н
о и некоторые другие города, и что окончательно сформировалось временно
е правительство, в котором Керенский был назначен министром юстиции. Пом
ню, что последнее известие меня, подавленного и ничему более не удивлявш
егося, даже вывело из себя: челочку, надругавшемуся в эти дни сильнее всех
над нашим Основным законом, поручали самое главное попечение о нем.
Мог ли я думать, что через каких-нибудь два-три месяца мне придется, во имя
справедливости, отнестись к этому Человеку даже с теплым чувством призн
ательности и лично простить ему многое за его, хотя и слишком поздно, но вс
е же искренно проявленные не только уважение, но, видимо. и любовь к госуда
рю и его семье.
По словам многих лиц, Керенский очень близко принимал к сердцу судьбу ар
естованной царской семьи и старался «делать, что мог» для ее облегчения.

Его зять, полковник Барановский, рассказывал своим сослуживцам по ставк
е, передававшим впоследствии это мне, как однажды в поезде, будучи уже во г
лаве правительства, Керенский, «как исступленный» бегал по коридору в ва
гоне и в неописуемой тревоге выкрикивал: «нет… их убьют… их убьют… их над
о спасти, спасти во что бы то ни стало».
Его возбуждение было на этот раз совершенно искренно; представляться не
было надобности ни перед кем, так как в вагоне никого кроме Барановского
и его не было.
В описываемый день я был дежурным при его императорском величестве. Госу
дарь сейчас же после чая направился, как и до отречения, в штаб, к генералу
Алексееву. Со провождал я один. Дворцового коменданта на этот раз не. было
. За те несколько шагов, которые приходилось сделать от губернаторского
дома до помещения генерал-квартирмейстерской части, я успел только спро
сить у государя, нет ли известий из Царского Села, и его величество ответи
л что, к сожалению, не имеет, но что все же надеется по лучить, так как уже и с
ам послал телеграмму.
Государь, встреченный, как и всегда, на площадке лестницы генералом Алек
сеевым, прошел к нему, а я остался в соседнем помещении, ожидая обратного в
ыхода. Ко мне подошли некоторые из более мне знакомых офицеров штабе и, ве
роятно, понимая мое состояние, с чуткой сердечностью стали расспрашиват
ь о событиях последних дней. Видим и для них Ц для тех, с которыми я говори
л, Ц весть о отречении далеко не такая внезапная и ошеломляющая как для м
еня, была тем не менее мрачная и чреватая тяжелыми последствиями.
Ни радости, ни ликования или вообще какого-либо удовлетворения при мне в
ысказываемо не было, как в то день, так и потом во время дальнейшего пребыв
ания в ставке его величества.
Только изредка я мог чувствовать на себе какое-то ироническое злорадств
о немногих генералов: «кончилось ваше царство» Ц говорили их лица, но не
слова Ц теперь пришел наш черед.
Не помню, кто из говоривших отвел меня в сторону и озабоченно и, как мне по
казалось, даже сочувственно сказал: «знаете что, здесь в ставке царит сил
ьное всего буждение против Фредерикса и Воейкова, в особенности против В
оейкова, его считают виновником всего и мы опасаемся, как бы дело не кончи
лось очень и очень скверно; во всяком случае, арест его уже предрешен; посо
ветуйте ему возможно скорее уехать из Могилева, а то будет поздно и его не
спасет даже присутствие государя, а только вызовет излишнее раздражени
е здешней толпы против его величества»…
На этих словах государь вышел от Алексеева и, зайдя на несколько минут в г
убернаторский дом, сел вместе с графом Фредериксом в автомобиль, и мы нап
равились на вокзал для встречи прибывающей императрицы Марии Феодоров
ны. Я, как дежурный, ехал в автомобиле вместе с Воейковым.
Вспоминаю, как я волновался за него и как мне было тяжело передавать ему т
о, что я только что слышал. Но мое предупреждение могло его спасти и обереч
ь государя от многого излишне тяжелого. После некоторых колебаний, уже н
а середине дороги я начал: «Владимир Николаевич, только что в штабе люди, в
идимо искренне беспокоющиеся за вашу судьбу, просили предупредить вас, ч
то решено вас арестовать, и посоветовать вам возможно скорее уехать из с
тавки. Действительно, может быть, это и будет лучше: ведь арестованный, как
ую пользу принесете вы государю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101