В Николае Романове надо понимать его замкнутость и апатичность характе
ра, не всегда прикрывавшие апатичность ума и воли. Очень часто под бесцве
тными изъявлениями у Романова весьма энергично шевелились чувства, дик
товавшие немаловажные поступки, направленные к сохранению себя и власт
и своего класса.
Дворянство и придворные совершенно зря рисуют своего вождя в последние
минуты его царствования, как унылого кретина, непротивленца, безропотно
сдавшего свой режим по первому требованию революции.
Нельзя сказать, чтобы ближайшие друзья, неразлучные с Николаем, смягчали
события или придавали им какой-нибудь преходящий, незначительный смысл
. Любимец и собутыльник царя, адмирал Нилов говорил и повторял свою обычн
ую фразу:
Ц Все будем висеть на фонарях! У нас такая будет революция, какой еще ниг
де не было!
Николай в февральские дни особенно часто слышал от своего приближенног
о эти совершенно недвусмысленные и, как мы знаем, пророческие слова.
Другие придворные, штабные генералы, наконец, важнейший и авторитетнейш
ий советник императора Ц сама царица, Ц все в один голос подчеркивали г
розное значение надвигавшихся событий и неумолимость народа к династи
и в случае ее падения.
В условиях военных неудач, при определенных признаках разложения армии
на фронте, наконец, после смерти Распутина, в лице которого царская семья
убежденно видела свою существенную опору, Ц при всем этом упавший дух ц
аря должен был бы подсказать ему большие политические уступки.
На самом деле этого не было.
Царь Николай хорошо и твердо запомнил наставления отца и уроки воспитат
еля своего, Победоносцева, умного и выдержанного идеолога самодержавия.

Он понимал и логикой и нутром, что режим может держаться только прежним, е
динственным, испытанным средством: террором, полицейским зажимом, систе
мой неограниченной дворянской диктатуры, не разбавленной никакими пар
ламентскими лимонадами.
Первые же телеграммы в ставку из столицы, говорящие о волнениях в военны
х частях и массах, заставляют верховное командование и совет министров п
однять вопрос об уступках, о компромиссах.
Последний царский премьер князь Голицын посылает паническую депешу о н
еобходимости его, Голицына, отставки, и образования «ответственного», па
рламентского министерства во главе с Родзянко или Львовым.
Командующий петроградским гарнизоном генерал Хабалов, военный министр
Беляев, брат царя Михаил Александрович, Ц все бомбардируют ставку стра
шными известиями, испуганными советами поскорей успокоить уступками р
азбушевавшееся море.
Генерал Алексеев берет на себя представительство всех этих людей и, кром
е того, Родзянко и, кроме того, неведомых ему самому стихий, бушующих в Пет
рограде. Он просит царя согласиться на конституционные поблажки.
Царь тверд и непреклонен.
Нет.
Он не хочет. Он не согласен.
Наседают облеченные властью и доверенные люди. Волны революции уже зали
вают первые ступени трона. Самый близкий человек, жена, ужасается:
«Ты один, не имея за собой армии, пойманный как мышь в западню, Ц что ты мож
ешь сделать?!»
И все-таки, под таким натиском, Николай не идет на уступки. Долго, категори
чески он уклоняется от согласия даже на создание «ответственного минис
терства».
После нового залпа телеграмм генерал Алексеев еще раз идет к Николаю для
решительного разговора.
Выходит оттуда ни с чем, вернее Ц с повышенной температурой. Старик свал
ивается в постель, Ц он ничего не может сделать с упорным своим монархом.

Где же тряпка? Где сосулька? Где слабовольное ничтожество? В перепуганно
й толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека Ц
самого Николая. Он стоек, и меньше всех струсил.
Что же выдвигает царь взамен голицынско-алексеевских компромиссов?
Одну простую, ясную, давно уже испытанную и оправдавшую себя вещь.
Николай снаряжает сильную карательную экспедицию на взбунтовавшуюся с
толицу.
Такие штуки не раз помогали короне. Так однажды Петроград расправился с
революционной Москвой. Может быть, сейчас, тем же способом ставка склони
т к своим ногам взбунтовавшуюся в столице чернь. Может быть!
Шаг не оригинальный. Но исторически понятный и решительный.
Николай Иудович Иванов, старый вояка, выслужившийся из низов, крепкий, на
дежный бородач, с хорошим круглым русским говорком и солидными жестами
Ц вот кто должен стать усмирителем петроградского восстания и военным
диктатором в усмиренной столице. Староват, но коренаст. Неладно скроен, д
а крепко сшит. В толпе жидких штабных генералов Николай не плохо выбрал д
иктатора.
Иванов получает в свое распоряжение по два кавалерийских, по два пехотны
х полка и по пулеметной команде Кольта с каждого фронта. Целый корпус отб
орных войск, вооруженных до зубов, должен вторгнуться в Петроград и стер
еть с лица земли мятежников.
По инструкции, в Петрограде ему должны подчиняться все министры!
Соответственно этому составлен и ответ князю Голицыну на его просьбы о к
онституционных уступках:
«О главном начальнике для Петрограда мною дано повеление начальнику мо
его штаба с указанием немедленно прибыть в столицу. То же и относительно
войск… Относительно перемен в личном составе при данных обстоятельств
ах считаю их недопустимыми. Николай».
Вся ставка на смерть перепугана таким оборотом дела. Опять убеждают царя
смягчиться. Он непреклонен. И в своем положении Ц прав! Если уж гадать за
дним числом о том, что могло бы спасти положение для монархии, то, конечно,
это мог быть только шаг, сделанный самим царем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101