– Па-прашу взять свои слова обратно, – потребовал Уткин. – Откуда в колоде взялся второй бубновый туз? Па-прашу взять слова обратно или уложу, как собаку.
Пока Уткин хорохорился, Бумба-Бумбелявичюс смел со стола банкноты, положил в карман и, отталкивая полковника, пошел в наступление.
– Ты знаешь, что делают в приличной компании с такими типами, как ты? Засовывают голову между ног, связывают и пускают по лестнице.
– Извините меня, уважаемый хозяин, если я проведу местную ревизию, – говорил Бумба-Бумбелявичюс, ощупывая снизу стол. – Ага… ящик. Так… А тут что?… Ну-ка, ну-ка, – четвертый помощник извлек из-под стола еще двух тузов.
– Ах, вот как!.. – заскрежетал зубами Уткин. – Тайник!
– Поглядите!.. Поглядите… А тут что?… Эге!.. Целая колода! С такой галереей тузов можно жить припеваючи!
– Так кто же шулер? – снова замахнулся Уткин. – Друзей обманываешь! Ага!..
– Вот тебе жулик! – Бумба-Бумбелявичюс влепил Пищикасу звонкую пощечину. И в то же мгновение – Пищикас это заметил – из рукава разъяренного Бумбелявичюса вылетела, перевернулась в воздухе и упала на пол карта. Это была бубновая девятка, которую четвертый помощник утаил, чтобы скрыть перебор.
Бумбелявичюс сперва покраснел, как вареный рак, потом побелел, словно мел.
– Так кто же теперь шулер, господин Уткин? – выпятил грудь и гордо вскинул голову Пищикас. – Я вас спрашиваю – кто?
Воцарилась драматическая пауза. Она была похожа на затишье перед бурей.
Пищикас, который несколько минут назад чувствовал себя полностью разоблаченным и готовился к неминуемой расплате, воспрянул духом, убедившись, что его партнеры того же поля ягоды. Бывают в жизни моменты, когда подлецу становится легче на сердце от сознания, что окружающие – такие же грешники, как он. Напряжение спало, гроза прошла мимо. Пищикас почувствовал себя, как равный среди равных. Он вновь был в своем кругу, в своей семье.
– Господин Уткин! Господин Бумбелявичюс! – дружески произнес Пищикас. – Руку!
Три руки сжались в едином пожатии.
– Теперь разогни ладонь, – энергично потребовал Пищикас. – Хорошо. А теперь гни в другую сторону… Вот так…
– ???
Чиновники не могли понять, что от них нужно Пищикасу. А тот гнул свои пальцы и так и эдак, приказав Уткину и Бумбелявичюсу проделать то же самое.
– Ну? Попробуйте еще раз!
– Господин Пищикас, что с вами?… Простите… – попятился Бумба-Бумбеляви-чюс. Уткин ломал руки, глядел Пищикасу в глаза и глупо хохотал.
– Не гнутся, господа? – серьезно спросил Пищикас. – Я хочу еще раз напомнить вам мудрые слова господина директора. Будь он с нами, мы бы давно услышали их: «Пальцы гнутся только к себе…» Поняли?
Чиновники помолчали, посетовав на то, что они так часто забывают наставления Спиритавичюса, которые тот припас на все случаи жизни. Лишившись опеки учителя всего на несколько часов, они почувствовали всю свою беспомощность.
Чиновники мирно расстались. Утро пришло хмурое. Колокола на башне Военного музея монотонно вызванивали молитву «Мария, Мария».
На вершине демократии
– Граждане!.. Я еще и еще раз спрашиваю… что это за птицы, эти крестьянские ляудининки?… Это волки в овечьей шкуре! Они замаскировались, выдумали себе такое название, чтобы втереться в доверие! Однако мы знаем, кто они такие. Они со-ци-алисты, а не крестьяне. Вот кто они! Большевики они, и больше ничего. Я вам выложу, как на ладони, всю их программу. Вспомните, граждане: они хотят ввести гражданский брак. Что они задумали, эти волки в овечьей шкуре? Они придумали сплошное бесстыдство: они хотят, чтоб ваши дети, как собаки, жили невенчанные, чтоб они плодили нехристей, чтоб они везли родителей, как падаль, на свалку и зарывали в землю без последнего колокольного звона!..
В толпе раздался ропот, послышались выкрики. Кто-то заорал: «Слазь с бочки, колокольчик святого Франциска!..»
– Вот видите! – простирая руку, кричал Бумба-Бумбелявичюс. – Крысы отозвались. Я ли не говорил?… Кто он, этот горлопан? Большевик!.. Он посягает на ваше имущество, на души ваших детей! Еще раз говорю вам… хорошенько всмотритесь и запомните номера наших списков! Всякие проходимцы будут вас морочить, будут искушать! Вот он, ваш настоящий орган, – кричал толпе Бумба-Бумбелявичюс, показывая газету христианских демократов «Ритас». – В ней золотыми буквами написано, что мы должны делать. Вслушайтесь! «Католик Литвы! Безбожники-масоны, прикрываясь именем крестьянских ляудининков, социал-демократов, прогрессистов и даже таутининков, сколотили общий фронт против католиков и католической церкви. Опасность велика. Бди!»
Кто-то стукнул Бумбу-Бумбелявичюса под коленки, и он свалился со скрипящей, шатающейся трибуны. На его место влез другой оратор, представитель левых. Бумбелявичюсу ничего не оставалось, как затесаться в толпу женщин, окружавших настоятеля, и настропалить их против своего врага. Бабы заорали во все горло. Но забурлили, зашумели мужики и прижали к стене костела богомолок, подстрекаемых настоятелем и Бумбелявичюсом. Началась потасовка. Освистанный финансовый чиновник вынужден был поспешно ретироваться с площади. Пробираясь задворками, он еще долго слышал смех толпы, видел перед глазами возмущенные лица крестьян. За Бумбой-Бумбелявичюсом, как испуганные куры, разлетелись в разные стороны богомолки. Оборачиваясь к толпе, они размахивали руками, высовывали языки и вопили: «Гореть вам на медленном огне! Чтоб под вами земля разверзлась, анцикристы! Балшавики!»
Бумба-Бумбелявичюс уселся в автобус и покатил в другое село, где ему также было поручено произнести речь. Четвертого помощника одолевало беспокойство:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58