Всем заложникам разрешили выйти на палубу. Перед нами выступил с речью Литвинов. Он сказал, что Советская Россия жива, крепнет и ждет своих сынов. Выступил с ответом и я. Поблагодарил Советскую власть за заботу о нас. После этого Литвинов уехал, оставив нам по моей просьбе пять долларов на сигареты.
Пароход с заложниками из Копенгагена отправился в Либаву (ныне Лиепая). Из Либавы мы проследовали поездом в Ригу, а оттуда в Себеж».
Наступила весна. На бульварах Копенгагена распустилась сирень. Город выглядел еще более мирным, чистым, благополучным.
Литвинов снова жил в центре города. Дни были заполнены заботами, поездками, встречами с О’Греди и другими дипломатами. Хотя соглашение и было подписано, до массовой отправки военнопленных в Россию было еще далеко. Предстояло разрешить массу формальностей, собрать пленных близ Копенгагена, организовать питание, снабдить продовольствием на дорогу.
Жили чрезвычайно экономно. Зарецкая продолжала вести книгу расходов, записывала в нее каждый истраченный грош. Питались скромно. Как-то Литвинов опоздал к обеду. Зарецкая в его отсутствие позволила себе неслыханную роскошь – заказала устрицы, что грозило серьезным нарушением дневного бюджета. Литвинов весь обед провел в полном молчании, но, выходя из-за стола, пробурчал:
– Между прочим, соленые огурцы вкуснее.
Миланова и Зарецкая решили взять «реванш». Ужин иногда заказывался заранее. Как-то вечером, когда все трое сели за стол, женщинам подали по порции устриц, Литвинову на изящном блюдце принесли соленый огурец. Женщины ели молча. Литвинов, нарезая тонкими ломтиками огурец, что-то тихонько бормотал. Потом все трое переглянулись и начали хохотать. Публика за соседними столиками с изумлением смотрела на «этих странных русских», которые так весело и заразительно смеются.
Изредка Литвинов разрешал нарушать бюджет, не мог устоять перед желанием побывать на концерте, посмотреть балет. Договорились, что ходить будут по очереди, чтобы не оставлять чемоданы без присмотра. Как-то Миланова и Зарецкая отпросились на концерт симфонической музыки. «Дежурить» должен был Литвинов, но не выдержал, приехал в театр, сидел как на иголках, ворчал:
– Мы здесь наслаждаемся музыкой, а там роются в наших чемоданах…
Случались и курьезные происшествия. Накануне еврейской пасхи в одной газете появилась статейка, в которой наряду с другими сведениями сообщалось, что фамилия Литвинов – псевдоним известного русского революционера Макса Валлаха. На следующий день какой-то копенгагенский еврей-портной принес Литвинову в отель пакет с пасхальными закусками. Там были вино, маца, кнедлах и другие редкие лакомства. Пакет принесли в отсутствие Литвинова, и Зарецкая, как секретарь, вынуждена была принять. Литвинов чертыхался: «Уберите это». Зарецкая из солидарности демонстрировала нежелание притронуться к буржуазному подарку, имеющему религиозную окраску. «Лютеранка» Миланова не растерялась, пакет спрятала в своей комнате и вместе с Зарецкой лакомилась вкусными вещами.
В середине апреля 1920 года в Копенгаген приехала делегация Центросоюза. Она была сформирована для ведения переговоров по всем основным проблемам, возникшим между Советской Россией и Англией.
Делегацию возглавлял Леонид Борисович Красин. В Лондоне отказались принять Литвинова как главу делегации. На Даунинг-стрит не могли забыть, что в 1918 году в Лондоне двумя изданиями вышла книга Литвинова «Большевистская революция», которую он закончил словами: «Да здравствует триумфальное шествие социализма и славный Красный Флаг, поднятый Лениным 7 ноября!»
– Кого же вы желаете принять, если отказываетесь от Литвинова? – запросила Москва.
Ответ Лондона был кратким:
– С большевиками дела иметь не желаем, однако торговать с Россией готовы.
Когда Чичерин доложил об этом Ленину, Владимир Ильич усмехнулся, посоветовал запросить Лондон, готовы ли там вести переговоры с неправительственной делегацией России. Ответ пришел быстро: Англия готова вести переговоры с неправительственной делегацией России, например с русскими кооперативами. Литвинову телеграфировали в Копенгаген, что он назначен членом делегации и может начать переговоры с представителями Верховного совета Антанты, которые находятся в датской столице.
Леонид Борисович Красин прибыл с женой и детьми. Предполагалось, что из Копенгагена он отправится в Лондон, продолжит там переговоры с Англией и, если обстановка будет благоприятствовать, останется в Лондоне на длительное время. Вместе с Красиным приехали Виктор Павлович Ногин, советники и технический персонал. Делегация выглядела внушительно.
Красин вместе с Литвиновым начал переговоры с представителями Верховного совета Антанты. Чувствовалось, что Литвинов подготовил хорошую почву для диалога по дипломатическим и экономическим вопросам. Это очень радовало Леонида Борисовича.
Делегация Центросоюза поселилась в том же отеле, что и Литвинов. Красин с присущей его натуре широтой занял самые дорогие апартаменты на втором этаже.
Литвинов был вне себя, еле сдерживался, но, оставшись с Красиным наедине, все же спросил его:
– На какие деньги, Леонид Борисович, изволите жить в дорогих номерах?
Красин онемел от неожиданности, а потом пробормотал что-то по поводу необходимости поддерживать престиж Советской России, но обиду затаил и пожаловался Зарецкой:
– Ну и жила ваш Литвинов.
Жалоба Красина попала на благодатную почву. Уже полгода находилась группа Литвинова в Копенгагене. В его распоряжении были сотни тысяч, но ни Литвинов, ни его сотрудницы заработной платы не получали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168