ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Этой цели и служат вносимые Российским правительством предложения. Эти предложения, по мнению Российского правительства, вполне конкретны, осуществимы и не могут быть заменены никакими разговорами о так называемом „моральном разоружении“, о котором так часто приходится слышать на международных конференциях, когда их участники желают под благовидным предлогом уйти от действительного осуществления популярного лозунга разоружения».
Литвинов изложил конкретную программу Советской России: план взаимного сокращения сухопутных вооруженных сил, основанный на уменьшении в течение ближайших полутора-двух лет наличного состава российской армии до одной четверти его нынешних размеров, то есть до 200 тысяч человек, и на соответствующем понижении численного состава сухопутных армий государств, граничащих с Россией на западе.
Это предложение Литвинов подкрепил следующими конкретными предложениями: договаривающиеся государства ограничивают свои военные бюджеты. Нейтрализуют пограничные зоны. Ликвидируют иррегулярные воинские части, в данном случае речь шла об остатках белогвардейских армий, нашедших пристанище в прибалтийских государствах.
И. М. Майский, участвовавший в работе конференции, писал: «М. М. Литвинов говорил веско, твердо, выразительно. Речь его, несомненно, произвела сильное впечатление на участников конференции. Однако я с некоторым беспокойством заметил, что на губах князя Радзивилла играла ехидная улыбка, когда советский делегат говорил о сокращении армий на 75 процентов. Очень скоро выяснилось, что мое беспокойство оказалось небезосновательным».
Литвинов, выражаясь военным языком, упредил партнеров по переговорам и заявил, что задача конференции состоит в том, чтобы конкретно решать важную для народов проблему, а не заниматься суесловием о «моральном разоружении». Но именно в этом направлении и начали атаку партнеры. Первым это сделал эстонский делегат Сельяма, заявивший в своей речи, что «разоружение материальное должно быть предшествуемо и сопровождаемо разоружением политическим». Он действовал вполне по английской и французской инструкции. Сельяму подкрепил князь Радзивилл, а затем и остальные делегаты.
Литвинову не впервые пришлось столкнуться с подобной тактикой противников. В сущности, этот метод применял и О’Греди во время копенгагенских переговоров, а затем такие опытные и ловкие противники, с какими советские дипломаты сошлись лицом к лицу в Генуе, а затем и в Гааге. Их надо было заставить принять бой, пустив в ход конкретные предложения. Так именно и поступил Литвинов 5 декабря, когда окончательно прояснилась тактика западных дипломатов.
4 декабря польская делегация выдвинула проект, предусматривавший моральное разоружение как основу материального разоружения. Тем самым прибалтийские дипломаты намеревались отделаться разговорами, а практические мероприятия, связанные с подлинным уменьшением армий и сокращением вооружения, отложить на неопределенный срок.
Литвинов готовил свое заявление накануне вечером. У него не было времени, да и возможности согласовать его с кем бы то ни было. Владимир Ильич был занят на конгрессе Коммунистического Интернационала. Чичерин находился в Лозанне… Но Литвинова это не смущает: директивы ЦК и правительства получены, основные установки согласованы. И Литвинов не боится взять на себя ответственность. «Российское правительство считало и считает, – заявил он, – что увеличение вооруженных сил или даже сохранение их на нынешнем уровне является выражением именно того недоверия, о котором так много здесь говорилось представителями других делегаций… По мнению Российского правительства, доверие может проявиться лишь в готовности всех заинтересованных государств сократить вооружение… Первым условием морального разоружения является разоружение материальное, потому что в первом случае, при моральном разоружении, мы ограничимся словами, ограничимся бумажками, а во втором случае мы докажем свою готовность на деле».
В закулисных интригах польский делегат призывает отвергнуть все советские предложения, сообщает партнерам, что Советская Россия «готовит нападение на лимитрофы». Литвинову становятся известны интриги князя, и он заявляет на заседании: в качестве председателя российской делегации и руководителя Народного комиссариата по иностранным делам считаю долгом от имени Советского правительства сделать категорическое заявление, что «у Российского правительства нет никаких намерений нападать на территорию своих соседей, близких или отдаленных, или разрешать какие бы то ни было споры с ними силой оружия. Это заявление будет занесено в протоколы и стенограмму настоящего заседания. Если нужна моя подпись, я могу подписать это».
5 декабря Литвинов еще раз сформулировал позицию Советской России: опасность войны находится в пропорциональной зависимости от количества штыков и винтовок, сокращение их даст неизмеримо большие гарантии от войны, чем подписание любых мирных резолюций.
Советская Россия не будет создавать никаких иллюзий и обманывать народы, сказал Литвинов.
Дискуссия продолжалась, и с каждым днем становилось все яснее, что прибалтийские дипломаты хотят завести конференцию в тупик. Наконец они заявили, что не могут сократить армии на 75 процентов. Вот на меньшее сокращение они пошли бы. Литвинов сразу же сманеврировал, заявив, что Советская Россия согласна сократить армию на 25 процентов и одновременно предлагает заключить соглашение о ненападении.
Тогда представители Польши, Финляндии, Латвии и Эстонии пошли на открытый срыв конференции, огласив 11 декабря совместную декларацию, в которой признали неприемлемым взаимное разоружение на основе пропорционального сокращения вооружений, и, кроме того, представили фальсифицированные данные о численности своих армий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Литвинов изложил конкретную программу Советской России: план взаимного сокращения сухопутных вооруженных сил, основанный на уменьшении в течение ближайших полутора-двух лет наличного состава российской армии до одной четверти его нынешних размеров, то есть до 200 тысяч человек, и на соответствующем понижении численного состава сухопутных армий государств, граничащих с Россией на западе.
Это предложение Литвинов подкрепил следующими конкретными предложениями: договаривающиеся государства ограничивают свои военные бюджеты. Нейтрализуют пограничные зоны. Ликвидируют иррегулярные воинские части, в данном случае речь шла об остатках белогвардейских армий, нашедших пристанище в прибалтийских государствах.
И. М. Майский, участвовавший в работе конференции, писал: «М. М. Литвинов говорил веско, твердо, выразительно. Речь его, несомненно, произвела сильное впечатление на участников конференции. Однако я с некоторым беспокойством заметил, что на губах князя Радзивилла играла ехидная улыбка, когда советский делегат говорил о сокращении армий на 75 процентов. Очень скоро выяснилось, что мое беспокойство оказалось небезосновательным».
Литвинов, выражаясь военным языком, упредил партнеров по переговорам и заявил, что задача конференции состоит в том, чтобы конкретно решать важную для народов проблему, а не заниматься суесловием о «моральном разоружении». Но именно в этом направлении и начали атаку партнеры. Первым это сделал эстонский делегат Сельяма, заявивший в своей речи, что «разоружение материальное должно быть предшествуемо и сопровождаемо разоружением политическим». Он действовал вполне по английской и французской инструкции. Сельяму подкрепил князь Радзивилл, а затем и остальные делегаты.
Литвинову не впервые пришлось столкнуться с подобной тактикой противников. В сущности, этот метод применял и О’Греди во время копенгагенских переговоров, а затем такие опытные и ловкие противники, с какими советские дипломаты сошлись лицом к лицу в Генуе, а затем и в Гааге. Их надо было заставить принять бой, пустив в ход конкретные предложения. Так именно и поступил Литвинов 5 декабря, когда окончательно прояснилась тактика западных дипломатов.
4 декабря польская делегация выдвинула проект, предусматривавший моральное разоружение как основу материального разоружения. Тем самым прибалтийские дипломаты намеревались отделаться разговорами, а практические мероприятия, связанные с подлинным уменьшением армий и сокращением вооружения, отложить на неопределенный срок.
Литвинов готовил свое заявление накануне вечером. У него не было времени, да и возможности согласовать его с кем бы то ни было. Владимир Ильич был занят на конгрессе Коммунистического Интернационала. Чичерин находился в Лозанне… Но Литвинова это не смущает: директивы ЦК и правительства получены, основные установки согласованы. И Литвинов не боится взять на себя ответственность. «Российское правительство считало и считает, – заявил он, – что увеличение вооруженных сил или даже сохранение их на нынешнем уровне является выражением именно того недоверия, о котором так много здесь говорилось представителями других делегаций… По мнению Российского правительства, доверие может проявиться лишь в готовности всех заинтересованных государств сократить вооружение… Первым условием морального разоружения является разоружение материальное, потому что в первом случае, при моральном разоружении, мы ограничимся словами, ограничимся бумажками, а во втором случае мы докажем свою готовность на деле».
В закулисных интригах польский делегат призывает отвергнуть все советские предложения, сообщает партнерам, что Советская Россия «готовит нападение на лимитрофы». Литвинову становятся известны интриги князя, и он заявляет на заседании: в качестве председателя российской делегации и руководителя Народного комиссариата по иностранным делам считаю долгом от имени Советского правительства сделать категорическое заявление, что «у Российского правительства нет никаких намерений нападать на территорию своих соседей, близких или отдаленных, или разрешать какие бы то ни было споры с ними силой оружия. Это заявление будет занесено в протоколы и стенограмму настоящего заседания. Если нужна моя подпись, я могу подписать это».
5 декабря Литвинов еще раз сформулировал позицию Советской России: опасность войны находится в пропорциональной зависимости от количества штыков и винтовок, сокращение их даст неизмеримо большие гарантии от войны, чем подписание любых мирных резолюций.
Советская Россия не будет создавать никаких иллюзий и обманывать народы, сказал Литвинов.
Дискуссия продолжалась, и с каждым днем становилось все яснее, что прибалтийские дипломаты хотят завести конференцию в тупик. Наконец они заявили, что не могут сократить армии на 75 процентов. Вот на меньшее сокращение они пошли бы. Литвинов сразу же сманеврировал, заявив, что Советская Россия согласна сократить армию на 25 процентов и одновременно предлагает заключить соглашение о ненападении.
Тогда представители Польши, Финляндии, Латвии и Эстонии пошли на открытый срыв конференции, огласив 11 декабря совместную декларацию, в которой признали неприемлемым взаимное разоружение на основе пропорционального сокращения вооружений, и, кроме того, представили фальсифицированные данные о численности своих армий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168