ему выпало сторожить.
Тарто подсел к жене. Отблеск лунного света играл на ее косах, уложенных тяжелой короной. На груди Нифру – волшебный камень. Света от него немного, но довольно, чтобы разглядеть личико найденыша, спящего на коленях женщины. Старшина, заинтересовавшись, взял маленькую ручонку. Малыш не проснулся, только губами почмокал.
– Что? – чуть слышно спросила Нифру.
Вместо ответа Тарто приблизил ладошку Фаргала к светящемуся камню. Кожа на ручке чистая и гладкая, совсем не такая, как у бездомных бродяжек, а ногти аккуратно подстрижены. Тарто нахмурился, затем наклонился и так же внимательно изучил босую ножку.
– Он и дня не провел на дороге,– прошептал старшина.
– Понюхай его волосы,– предложила Нифру.– Они пахнут фарнасской смолкой.
– Это что?
– Благовоние. Очень дорогое. Откуда он взялся, Тарто?
– Может, боги послали его? Взамен сына Мили?
Нифру кивнула:
– Может быть. Ты правильно сделал, взяв его к нам.
– А то как же! Я все делаю правильно.– Тарто усмехнулся и погладил жену по спине.
Когда Нифру думала, взгляд ее останавливался и миндалевидные, широко расставленные глаза казались незрячими. Страшновато. Зато в свои сорок с лишком лет она все еще оставалась красавицей с гладкой кожей и легкой походкой юной девушки. Женщины Фетиса долго остаются молодыми… Но потом в считанные годы из цветущих дев превращаются в старух.
– Давай спать, милая,– ласково проговорил Тарто.
– Я еще посижу.
– Дело твое.
Тарто улегся на шерстяное одеяло, накрылся плащом, чтоб не очень донимали комары, и уснул. Он надеялся, что боги пошлют ему вещий сон о найденыше, но надеялся зря. Снилась ему пивнушка на окраине Вертална и какие-то моряки, которых он обыграл в кости. Ничего божественного.

2

Фаргал сидел на заднем краю фургона и, болтая ногами, смотрел, как выбегает из-под днища желтая дорога и дымные струйки пыли поднимаются от грохочущих колес. На голове мальчика красовалась широкополая соломенная шляпа с красной каймой и кожаным узким ремешком. Шляпу эту сегодня утром смастерил ему дедушка Тарто, а холщовые, крашенные в синее ягодным соком штаны когда-то принадлежали Бубенцу, семилетнему внуку Тарто. Вот он, Бубенец, сидит рядом и, высунув от напряжения язык, прилаживает воронье перо к хвостовику стрелы.
– Бубенец, а Бубенец! – позвал Фаргал.
– Чего тебе?
– Стрельнуть дашь?
– Дам, не мешай!
Веснушчатый нос Бубенца вспотел от старания.
Фаргал некоторое время молча смотрел на дорогу. Недолго.
– Бубенец! А какой он был?
– Кто?
– Брат твой, который умер. Правда, что он на меня похож?
Бубенец затянул последнюю петлю, глянул на Фаргала.
– Нет,– сказал он, подумав.– Разве вот такой же белобрысый.
Отложив стрелу, Бубенец взял лук и с удовольствием его осмотрел. Лук был настоящий. Только маленький. Фаргал поглядел на свои синие штаны и подумал, что, если повезет, лук тоже достанется ему. Если дедушка Тарто не выкинет его обратно на дорогу, как посулил вчера Мимошка, старший брат Бубенца, когда Фаргал ленился делать упражнения. Он очень вредный, Мимошка, хотя в труппе никто, кроме него, не может крутить двойное сальто. Даже дядя Кадол.
Вообще-то, если бы не упражнения, Фаргал мог бы считать себя совершенно счастливым. Прошлого он не помнил и ни о чем не печалился.
Справа от дороги потянулась оливковая роща. Спустя четверть мили Тарто увидел человека с большой корзиной. Сборщика.
– Да будет с тобой милость Ашшура! – поздоровался старшина, придержав лошадей.
Человек не торопясь поставил корзину, сдвинул на затылок шляпу:
– И тебе того же.
– Это ведь Приречье, я не ошибся?
– Приречье. А вы что же, цирк?
– Угадал! – Тарто засмеялся.– Приходи поглядеть!
– Приду,– с достоинством пообещал поселянин.
Фаргалу надоело сидеть на задке фургона, и он перебрался вперед, к Тарто.
Староста не возражал, даже подвинулся немного, чтобы мальчик мог умоститься рядом.
Рощи и сады сменились полями. Жар поднимался вверх от раскаленной солнцем дороги. Тарто достал из-под скамьи флягу с родниковой водой, отхлебнул и передал Фаргалу.
Выносливые лошадки бежали ровно, потряхивая красными гривами.
Дорога потекла вниз, и вскоре впереди блеснула Лерь, большая река, впадающая в Карн. Фургоны подкатили к деревянному мосту и остановились.
Бородатый толстый стражник с серебряным значком десятника вразвалочку двинулся к цирковым. Копье и щит его остались в караулке – пришельцев он не опасался.
– Здорово, одноглазый! – сказал десятник, хлопнув старшину по колену.– Все бродяжничаешь?
– А ты все жиреешь, Пурш! – Тарто соскочил на землю и развязал кошель.– Сколько, две медяшки?
– Три. Владыка в прошлом месяце поднял мостовую пошлину.
– Угу. А мост вот-вот развалится!
– Типун тебе на язык! Представление давать будете?
– А как же!
– Эт хорошо. А то тут от скуки сдохнешь.
– Так шел бы на границу. Слыхал я: Самери опять войну затевает?
– И опять по сусалам получит.
Тарто хмыкнул с сомнением.
– Получит, получит! – заверил стражник.– Только без меня. Мне и тут неплохо.
Ссыпав монеты в карман, десятник зашагал к караулке, а старшина взобрался на прежнее место и щелкнул языком. Лошади тронули, и фургон въехал на мост.
Остановились, как обычно, на рыночной площади. Никто не возражал: цирк, ясное дело. Десяток местных шалопаев собрались вокруг, глазели, как цирковые разгружают фургоны, обмениваясь ленивыми репликами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23