Потом после скудного ужина, обычно супа, приготовленного ею в условиях провинциальной гостиницы при помощи кипятильника, делал невыносимо скучную физиономию и отправлялся на вечерний променаж перед сном. Возвращался, когда она уже спала, ложился рядом, повернувшись к ней спиною, и если она обнимала его, спокойно снимал с себя её руку, бурча о том, что она мешает ему спать.
И вот именно 19 августа ранним утром он сказал, что за гостиницу заплатил на три дня вперед, что она может покуда в ней оставаться, а ему надо срочно уехать туда, куда не берут женщин. При этом говорил таким тоном, что она испытала страх не за себя, а за дальнейшую судьбу бедного Хусейна. Непонятное, ещё не оформившееся в головах обывателей во что-то конкретное, слово "мафия" зажглось в её мозгу, также неестественно затмевая все остальное, как вывеска Макдональса на Пушкинской площади в ночи. "Можешь ждать меня два дня, если не появлюсь на второй день вечером, бери двадцать чайников и уезжай домой. Этого тебе хватит, что бы прожить первое время без меня. Остальные чайники я сейчас забираю с собой. И не о чем больше не спрашивай - зарежут"
Она была столь ошеломлена, что даже не решилась спросить, что она будет делать с этими чайниками - никому ненужными в её Реутово, это же не Афганистан! Да и почему её вдруг должны зарезать, если она его спросит о чем-нибудь более, не может же быть, чтобы эта затертая гостиница была начинена подслушивающей аппаратурой. Нет, она не о чем не спрашивала Садама своих надежд. Она проплакала два дня в тиши своей комнатенки, и поехала на вокзал. До поезда ждать было долго. Она хотела сдать чайники в камеру хранения, но дежурный камеры хранения, увидев гору коробок, заворчал, словно лохмато-дремучий сторожевой пес о том, что все с ума словно посходили, у него уже места нет, из-за этих чайников!.. Тут-то она и узнала, что чайники сдал, человек, по всей описаниям сходный с её Хусейном и сдавал он не один, а с "сожительницей егойной - Нинкой-пьяницей" заведующей складом промтоваров, что недалеко от вокзала.
Так с чайниками и прикатила Зинаида в свою однокомнатную квартирку, что делила напополам с мамой в своем Реутово.
Все ликовали вокруг в эти дни, говоря о победе демократии, сами толком не понимая, что это такое. Но не прошло и двух недель, как многим стало ясно, что это - социалистическая богадельня кончилась. Всех тружеников маминого бюро отпустили в безвременный и неоплачиваемый отпуск. Понятие о счастье сразу всего народа растворилось дымным облачком на горизонте.
О, это "счастье" нищенствующего социализма, когда все гоняются за одними и теми же шмотками, подменяя слово "купил", словом более точным: "достал", смотрят сверху вниз на собеседника, если курят сигареты Мальборо, собирают одни и те же диски, борются за право смотреть видеофильмы! Тратят уйму сил и времени, чтобы вырвать из распределителя, словно из игрального аппарата, нечто такое, чего нет ни у кого, и при этом ходят на работу, чтобы за ежедневные восемь часов ничегонеделания или же тяжелого вкалывания - все равно получать 115 рублей! Женятся и ждут, когда им дадут квартиру. Кто даст? Да дед Пихто - то есть некий бог, в которого никто не верит государство. А оно медлит, тогда рожают ребенка... второго, потому, что квартиру так и не дают, потому, что первому в школу пора и ему нужен присмотр. На втором, обычно останавливались. К его первому классу не рожали третьего - сил не было, но если для того, чтобы на одного человека приходилось менее 6 метров жилплощади, а квартира маячила - вот-вот... рожали и третьего. Таков был стандарт стремлений и мотивации поступков. Покупали серванты, хрусталь, и чувствовали себя людьми современными живущими в соответствии с развитием страны, и общей линии партии. А если пели, под гитару, то, что не выпускалось на пластинках и не пелось ни по радио, ни по телевидению, - уже могли гордиться своим свободомыслием. А на самом деле перекинув свои насущные проблемы на государство, как бы показывали ему фигу исподтишка, словно не атеисты, а хулиганы в церкви. И были счастливы своим лукавством. Ах, как были счастливы!.. Как духовно свободны!.. Но вот объединились единственный раз на баррикадах, и едва победив костный, хотя и неплохо отлаженный механизм государственной машины, похожий на гигантскую сенокосилку, метущий всех под одну гребенку, и тут же все мелкие нюансы общего счастья кончились. Да и счастье строителя социализма, рухнуло, словно дом без фундамента. Осталось индивидуальное счастье. А как это?.. Мало кто понимал. Это ж кем надо быть, чтоб ни кого вокруг не оглядываться?!
Человек малый, коих было немало, чувствовал, что теперь требовался перевес в сторону личностей более крупного масштаба, не привыкших, чуть что, заныривать в свой убогий уют, или, содрав глотку в песне диссидентского толка, испытывать опустошающий экстаз героя. Но где ж их взять, когда столетие подряд работала коса социализма.
Но вот коса сломалась - а никто не рад. Началась голодуха, похуже той, когда в магазинах не было ничего, кроме консервов с никому неведомой кукумарии с морской капустой. Тогда ещё можно было достать мешок сахара, или получить паек от материной работы, были карточки, какой-то распределитель. Теперь же для всего требовались только деньги.
И Зинаида помучилась, помучилась, и сдалась вместе со своими чайниками в киоск запчастей. Эти запчасти, не поймешь для чего, не были столь привлекательными для покупателей, как сама Зинаида. Продукция киоска, казалось, пользовалась спросом. Особенно, если судить по количеству заглядывающих в него. Захаживал к ней частенько и Буйвол, покупал какие-то гайки, мычал что-то нечленораздельное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131