Но что-то было не так. Рядом с Корнем просматривалась ещё одна тёмная фигура. И её приезда Призрак ждал с большим нетерпением, чем своего работодателя.
– 2 -
Репнев и сам не знал, зачем он едет в химкинский особняк. И лишь увидев знакомые ворота, понял. Демонстрация мощи Рыбака настолько напугала Николая Андреевича, что тот, буквально на автопилоте, примчался к единственному человеку, который смог бы решить эту проблему. К Вите Матюшину.
Следуя установленному ритуалу, Репнев сперва навестил Призрака. Поговорив с ним несколько минут, Корень расспросил о состоянии мальчика, и, убедившись, что вчерашнее приключение тому сильно не повредило, отправился на встречу с Витей.
На сей раз задание было единственным: устранить Рыбака. Пацан уже несколько раз пытался это сделать, но, по странному стечению обстоятельств, всякий раз неудачно. Теперь же осечки не должно было случиться. От этого зависело само существование организации Николая Андреевича.
Но Витя ответил “нет”.
Кроме того, он уличил Корня во лжи относительно Дарофеева и, демонстративно отвернувшись, дал понять, что больше не желает общаться с преступником. Репнев был в ярости. Он чуть не набросился на пацана с кулаками, но сдержался и прошипев:
– Ты у меня об этом ещё пожалеешь!.. – выбежал прочь.
Николай Андреевич не знал, что во время его разговора с хумчанином произошла одна весьма важная встреча. Кикоз, оставшись один, “случайно” наткнулся на шедшего по коридору Призрака. Телепат, не тратя попусту слов, спросил:
– Сколько?
Ответ ему был заранее известен и, увеличив сумму вдвое, он прошёл мимо рыбаковца, предоставив тому размышлять и консультироваться.
– 3 -
Проспав большую часть предыдущего дня и всю ночь, Игорь Сергеевич встал около шести. Он прошёлся по квартире, посмотрел на спящего Изотова. Дарофееву в какое-то мгновение показалось, что он узнаёт черты этого человека, помнит, что их связывало в прошлом, но ощущение оказалось весьма мимолётным и, как Пономарь не напрягал свою память, ничего конкретного выудить из неё не удалось. Вся прошедшая жизнь уподобилась непроявленной фотоплёнке. Может, и есть не ней что-то, а, может, она вся засвечена и придётся заново начинать свою личную историю.
От пристального взгляда Сергей Владимирович беспокойно потянулся во сне, Дарофеев отступил на шаг и, повернувшись, направился в кухню. Там, готовя себе завтрак, Игорь Сергеевич пытался понять, что же произошло вчера. Он, вроде бы, просто читал карточки, вникал в судьбы незнакомых ему больных, тупо просматривал непонятные методы лечения, и вдруг что-то произошло. Что-то такое, что полностью выбило его из привычной колеи. А давно ли привычной?
Пономарь вдруг всем своим телом как бы перенёсся во вчерашний день. Заново ощутил то странное состояние, которое предшествовало его падению в обморок. Недоеденный бутерброд, забытый, так и остался зажат в пальцах, а Игорь Сергеевич как бы раздвоился. Одна его часть говорила: “Ты что? Вот, ты здесь, на кухне, завтракаешь, и ничего странного не происходит. Всё обыденно и привычно.” Зато вторая, та, которая пыталась завладеть его сознанием и чувствами, словно вещала в другое ухо: “Ты же знаешь, мир гораздо шире, чем то, что видят плотские очи. Неужели ты и дальше хочешь прозябать в этом зашоренном состоянии? Раскройся! Смело встречай неведомое! Окунись в него!”
Состояние “Омар”.
Пономарь отчётливо ощущал, что у него две пары рук. Одна пара нормальная, с пальцами, одетая в рукава халата. Телесная. Плотская. Зато вторая пара – с пальцами-клешнями – ощущаемая так же чётко, как и первая, невидимая и нематериальная.
Решившись на эксперимент, Дарофеев попробовал пошевелить этой второй парой рук. Они сразу подчинились. Клешни щёлкнули, сжимаясь. Игорь Сергеевич готов был поклясться, что слышал этот странный звук, эхом прокатившийся по утренней тишине.
Заметив, наконец, что, замерев, держит надкусанный кусок хлеба с колбасой, Пономарь осторожно, словно в замедленной съёмке, положил его на стол. Когда зрение оказалось сконцентрировано на бутерброде, Игорь Сергеевич, периферическим видением, вдруг заметил “лишние” руки. Они казались сделанными из слабосветящегося воздуха и имели именно ту форму, какую чувствовал Дарофеев. Но, когда бывший целитель перевёл взгляд на то место, где они были, призрачные, или прозрачные? образования исчезли. Но Пономарь всё ещё продолжал их ощущать.
От такой галлюцинации любой помчался бы сдаваться в психиатрическую клинику, но новая личность Игоря Сергеевича была уже отчасти подготовлена к таким феноменам. Первичный испуг на удивление быстро прошёл, оставив после себя искренний восторг и любопытство.
Не докончив завтрака, Пономарь вскочил и чуть ли не побежал в комнату, где спал Сергей Владимирович. Карточки всё ещё громоздились на журнальном столике. Дарофеев сгрёб их все и отправился обратно, на кухню, чтобы прочесть ещё один, или столько, сколько понадобится, раз.
Теперь Игорь Сергеевич знакомился со своими собственными записями медленно, с максимально возможной тщательностью. Всякий раз, когда перед ним возникало непонятное слово, Пономарь не отбрасывал его, как раньше, а наоборот, пытался понять, что же оно означает. И, удивительно, в большинстве случаев он понимал, о чём идёт речь.
То же самое касалось и многочисленных состояний, перечисляемых в записях. Дарофеев, настроившись на название, непостижимым для него сегодняшнего образом, смог вызвать их у себя все по порядку.
Некоторые были похожи друг на друга, другие разительно отличались, но, Пономарь теперь был в этом уверен на все сто процентов, он в любой момент мог сознательно ввести себя в любое из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110