ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Андрей облегченно вздохнул, подождал четверть часа и вышел в цех.
Он прошелся меж верстаков, зашел в заготовительный, осмотрел еще теплые машины и горы напиленных досок. Затем заглянул в раздевалку, присел за стол, на котором в беспорядке были разбросаны костяшки домино.
Это и есть его рабочее место, плацдарм для новой жизни. Андрею стало немного грустно. Что он знал об этой жизни? Неизвестно.
Рябинин тяжело вздохнул: вспомнил о матери и об отце, о милом, существующем для него только в грезах, Петербурге и своей жизни последних восьми лет. Многое повидал он за эти годы. А сказать проще – кровь, надежды и разочарования. И вот теперь снова надежда. И страх разочарования. А еще тот Большой страх, вечный, загнанный в глубину души, недремлющий. Бдительный страх.
Он возник в морозном ужасном марте 1920-го, в белопотолочном, заформалиненном госпитале Иркутска…
– …Очнулись, товарищ Рябинин? Славненько!
Очкастый, небритый доктор.
«Рябинин?.. Кто таков Рябинин?.. Где я?»
И боль в груди.
А доктор все щебечет:
– Я сразу сказал: выкарабкается. Вы – счастливчик. Весь ваш полк истребили каппелевцы, вы единственный остались в живых.
– Где я? – вопрос стоил нечеловеческих усилий.
– В госпитале. Не помните ничего? Хм, неудивительно – такое ранение! Вас и опознали-то по документам в полушубке.
«Полушубок! Теплый новенький тулупчик, снятый с убитого красного командира…»
Вот тут он и пришел, Большой страх. «Значит, там были документы! Как там его? Рябинин! Боже мой, святые заступники, не забыть бы! Главное – не спать, а ну как случится бред? А в бреду… Ротмистр Зимин, помирая, честил на чем свет стоит всех этих красноперых да комиссаров… А может, уже?.. Да нет, иначе давно бы к стенке поволокли… Впрочем, так лучше – в беспамятстве, без мучений… Рябинин… Рябинин!..»
А ночью пришли кошмары. Безликие кричащие существа твердили одно: «Кто ты? Кто?»
И было утро, и молоденькая санитарка, вкус клюквенного компота на губах, и ее спасительный вопрос:
– Как чувствуете себя, Андрей Николаевич? – Ласково так спросила, улыбчиво, и на душе полегчало.
Следующей ночью ему приснился его командир, генерал Каппель. Был он, как в тот, последний их день, – в солдатской шинели с поднятым воротником, задубелое от морозного ветра лицо покраснело, глаза грустные. «Кончено, Миша. Нет ничего, даже чести скоро не останется. Сотрут ее из памяти людской. Попробуй выжить». Повернулся Владимир Оскарович и пошел в пургу: руки в карманах, в стоптанных валенках. Уходила в небытие легенда и слава белого воинства…
Андрей отмахнулся от воспоминаний, в который раз убеждая себя, что не первый год достойно служит новой стране. Служит, но не может смириться с тем, что умерла его страна, как умер он сам холодным мартовским днем, ослепленный вспышкой гранаты, растерзанный и умиротворенный. Он помнил ту последнюю мысль, возникшую в мозгу вместе с болью: «Наконец-то!»
Не случилось…
Он желал смерти, желал ее задолго до разгрома белых армий. Не от трусости желал – от безысходности.
Помнится, после взятия Казани все войско пребывало в эйфории. Мечтали: завтра – Котлас, затем – Москва! Срежем гнойный нарыв большевизма и заживем счастливо. Он смотрел на лица однополчан и в душе горько смеялся. Как они заживут, эти опустошенные войной люди? Выйдут из заваленных трупами окопов и начнут отстраивать разоренные города? Отмоют окровавленные в застенках контрразведок руки? Стряхнут с себя кокаиновый дурман и забудут привычное желание убивать? Ничем они были не лучше большевиков. Растеряли, пропили, утопили в крови истинно человеческое…
Его командиром полка в Красной армии был некий Четвериков, бывший царский полковник. Андрей спросил его в минуту откровения, зачем он служит новой власти. Сделал Четвериков непроницаемое лицо и стал распространяться об убеждениях, народе и земле русской. Какие, к черту, убеждения? Дворянин до мозга костей, потомственный военный, до политики ему – как до неба! Еще пару лет назад он с трудом отличал эсеров от анархистов, и вдруг – «по убеждению»! Выжить пытался. Всего лишь выжить…
Андрей взглянул на часы – пора на заседание завкома.

* * *

Он отворил дверь и очутился в комнате, где за длинным, покрытым кумачом столом чинно, в ряд, сидели девять человек. Кто-то бросил Рябинину: «Заходите» – он затворил дверь и огляделся.
Они – пожилые и строгие на вид, родственные своей неприступностью. В голове мелькнуло: «Ареопаг, собрание судьбу вершащих старцев. Очевидно, почтенные члены завкома так и считают».
Андрей поздоровался. Ему предложили сесть на стоящий перед «престолом» стул. Теперь он стал ближе к ним. Узнал в одном Ковальчука, облаченного уже не в робу, а в темную блузу.
Председатель, остроносый и морщинистый, заговорил:
– Заводской комитет профсоюза металлистов хотел бы знать, почему вы, не посоветовавшись, принимаете решения? Вы, и дня не проработавший на заводе, игнорируете собрание старейших пролетариев.
Рябинин вздохнул:
– Поверьте, уважаемые члены комитета, я очень почитаю опытных пролетариев, но ответьте мне на вопрос: почему я обязан держать ответ перед вами? Руководство заводом осуществляет дирекция и партком, ваши функции, насколько мне известно, иные.
Ареопаг молчал. Выдержав паузу, председатель ответил:
– Нам не впервой слышать такие речи. Мы только хотели знать, на чьей вы стороне.
– Я? – удивился Андрей. – Ни на чьей. Я обязан выполнять работу, и я буду ее выполнять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики