Таппенс изменилась в лице.— Когда?.. Ох, боже мой!.. Разумеется, дорогая, сейчас буду.Миссис Бирсфорд положила трубку.— Это Морин.— Я так и подумал. Ее голос узнаешь даже отсюда.Едва переведя дыхание, Таппенс продолжала:— Ради бога простите, мистер Грант, но я должна бежать — моя приятельница упала и вывихнула ногу. Надо пойти помочь ей.— О чем речь, миссис Бирсфорд! Разумеется.Таппенс улыбнулась гостю, схватила пальто, наспех оделась и убежала. Входная дверь захлопнулась.— Посидите еще, — сказал Томми и долил гостю шерри.— Спасибо. — Грант взял рюмку, пригубил, помолчал и наконец заметил:— А знаете, я отчасти даже рад, что вашей жене пришлось уйти. Так мы сэкономим время.— Не понимаю, — удивленно уставился на него Томми.— Видите ли, Бирсфорд, — неторопливо начал Грант, — я пригласил вас заглянуть ко мне в министерство, потому что уполномочен сделать вам одно предложение.— Вы имеете в виду…— Истхемптон рекомендовал вас, — кивнул Грант. — Сказал, что вы — самый подходящий человек.— Я вас слушаю. — Томми перевел дух.— Никто не должен ничего знать. Даже ваша жена. Понятно?— Раз вы настаиваете — хорошо. Но раньше мы работали вместе.— Знаю. Но мое предложение адресовано только вам.— Ясно.— Официально вам предлагается, как я уже сказал, канцелярская работа в шотландском филиале министерства. Он расположен в запретной зоне, куда вы не можете взять жену. На самом же деле вы поедете совсем в другое место.Томми выжидательно молчал.— Вы читали в газетах о пятой колонне? — спросил Грант. — Вам известно хоть в общих чертах, что означает это выражение?— Враг внутри страны.— Совершенно верно, Бирсфорд. Начиная войну, мы были оптимистами. Я не говорю о тех, кто знал, с чем мы имеем дело. Они-то всегда понимали, как хорошо подготовлен и решителен противник, как силен он в воздухе, какая у него слаженная военная машина. Я имею в виду нацию в целом, добродушного, демократически настроенного англичанина, у которого в голове форменная неразбериха и который верит в то, во что ему хочется верить, — что Германия долго не выдержит, что она на грани революции, что танки у немцев из жести, а сами они от недоедания свалятся с ног на первом же марше и так далее. Так вот, война повернулась совсем по-другому. Уже в начале ее нам пришлось туговато, а теперь становится и вовсе худо. Народ — матросы, летчики, солдаты в окопах — держится стойко, но готовили нас к войне и руководили нами скверно. Самое худшее в этом смысле уже позади. Мы исправили ошибки, постепенно ставим нужных людей на нужные места, словом, начинаем воевать как следует. И мы выиграем войну… если только раньше не проиграем ее. Опасность же проиграть ее грозит нам не извне. Нам грозит та же опасность, что сгубила Трою: деревянный конь в наших стенах. Если угодно, назовем его пятой колонной. Это мужчины и женщины, порой высокопоставленные, порой никому не известные, но одинаково преданные нацизму…Грант наклонился вперед и тем же приятным сдержанным голосом закончил:— И мы не знаем, кто они.— Но… — запротестовал Томми.— Конечно, — с ноткой нетерпения в голосе перебил его Грант, — всякую мелюзгу арестовать мы можем. Это просто. Но дело не в ней — есть другие. Кое-что мы о них знаем. Нам известно, что, самое меньшее, двое из них занимают ответственные посты в Адмиралтействе, один состоит при штабе генерала Г., трое служат в военно-воздушных силах, двое работают у нас в Интеллидженс сервис и имеют доступ к секретным документам. Откуда иначе просачивались бы к противнику сведения о том, что происходит в верхах?Открытое лицо Томми выразило полное смятение.— Но чем же я могу вам помочь? — растерянно выдавил он. — Я не знаю никого из этих людей.— Совершенно верно, — кивнул Грант. — Вы не знаете никого из них. Но ведь и они вас не знают.Помолчав, чтобы смысл слов успел дойти до собеседника, он продолжал:— Эти лица, высокопоставленные лица, знают большинство наших сотрудников. Отказать им в информации мы не имеем права. Окончательно зайдя в тупик, я отправился к Истхемптону. Он давно в отставке, болеет, но голова у него по-прежнему светлая. Он вспомнил о вас. Когда-то вы работали на нас, но с тех пор прошло лет двадцать с лишком. Ваше имя никак не связано с нами. В лицо вас никто не знает. Ну, беретесь?— Вы еще спрашиваете! Разумеется, берусь, хоть и не знаю, чем могу быть вам полезен: я ведь всего-навсего дилетант.— Дилетант нам и нужен, дорогой Бирсфорд: у профессионала здесь связаны руки. Вы замените одного из лучших агентов, которого когда-либо имела наша Секретная служба.Томми вопросительно посмотрел на гостя. Грант кивнул.— Он умер во вторник в больнице святой Бригитты. Попал под грузовик. Несчастный случай — не случайный, конечно.— Понятно, — медленно произнес Томми.— Поэтому у нас есть основания предполагать, — невозмутимо продолжал Грант, — что Фаркуар кое-что пронюхал, напал, наконец, на какой-то след. Но какие сведения он добыл — об этом мы, к несчастью, почти ничего не знаем: он пришел в сознание всего за несколько минут до смерти, пытался что-то сказать, но успел произнести только: «Н. или М., Сонг-Сузи».— Не слишком вразумительно, — вздохнул Томми.— Но все-таки вразумительнее, чем вам кажется, — улыбнулся Грант. — Об Н. и М. мы уже слышали раньше: это два наиболее опасных и осведомленных немецких шпиона. Их задача — создавать в чужой стране пятую колонну и быть связными между нею и Германией. Нам известно, что Н. — мужчина, а М. — женщина. Кроме этого мы знаем лишь, что они важные эмиссары Гитлера. В одной шифровке, перехваченной нами перед началом войны, встретилась такая фраза:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46