Надо обладать поистине безграничной широтой взглядов и неистощимым чувством юмора, чтобы веселиться, глядя на столь безжалостное разоблачение.Едва я успел прийти к такому выводу, как изумительный, хрипловатый смех, звучащий со сцены, эхом отозвался позади меня.Я резко повернулся. Прямо за мной, подавшись вперед, сидела леди Эджвер, больше известная как Сильвия Уилкинсон — предмет происходившего на сцене.Мне сразу же стало ясно, что я ошибся в своих выводах. В ее глазах сияло выражение удовольствия и восторга, прелестные губы дрожали от смеха.Когда «имитация» закончилась, она громко зааплодировала, повернувшись к своему спутнику, высокому и красивому, как греческий бог, чье лицо было мне знакомо больше по экрану, чем по сцене. Это был Брайан Мартин, самый популярный в то время киноактер, снимавшийся с Сильвией Уилкинсон в нескольких фильмах.— По-моему, потрясающе! — сказала леди Эджвер. Он рассмеялся.— Сильвия, ты и впрямь в восторге.— Но ведь она! просто молодец! И намного лучше, чем я думала!Шутливого ответа Брайана Мартина я не расслышал. Карлотта Адамс перешла к следующей имитации.А то, что случилось позднее, я всегда буду считать очень интересным совпадением.После театра Пуаро и я отправились ужинать в «Савой».Неподалеку от нашего столика сидели леди Эджвер, Брайан и двое незнакомых мне людей. Я указал на них Пуаро, и в этот момент к пустовавшему соседнему столику подошла и заняла свои места еще одна пара. Лицо женщины было мне знакомо, но, как ни странно, я несколько мгновений не мог сообразить, кто она.И вдруг я понял, что это Карлотта Адамс! Мужчины я не знал. Он был хорошо одет, с жизнерадостным, но каким-то бесцветным лицом. Я таких недолюбливаю.Карлотта Адамс была одета в очень простое черное платье. Ее лицо было незапоминающимся — одним из тех подвижных, живых лиц, которые почти все время кого-то изображают. Оно легко принимало чужие черты, но своих, узнаваемых, у него не было.Я поделился своими наблюдениями с Пуаро. Он внимательно выслушал меня, и, склонив к плечу свою яйцевидную голову, цепким взглядом охватил два столика, к которым я привлек его внимание.— Стало быть, это и есть леди Эджвер? Да-да, припоминаю, я видел ее на сцене. Она belle femme Красавица (фр.)

.— И хорошая актриса.— Возможно.— Вы в этом не уверены?— Видите ли, мой друг, все зависит от обстоятельств. Если она играет главную роль в пьесе и все действие вращается вокруг нее, тогда она играет хорошо. Но я сомневаюсь, что она может сыграть как надо маленькую роль или даже то, что называют характерной ролью. Пьеса должна быть написана о ней и для нее. Мне кажется, что она принадлежит к тем женщинам, которых интересуют только они сами.Он помолчал и неожиданно добавил:— Таких людей всю жизнь караулит несчастье.— Несчастье? — удивленно переспросил я.— Кажется, я удивил вас, mon ami Мой друг (фр.)

. Да, несчастье. Потому что такая женщина видит только одно — себя. Она не замечает горя и бед, которые ее окружают, тех противоборствующих идей и поступков, которые составляют жизнь. Нет, они видят только свою дорогу. Поэтому рано или поздно их постигает несчастье.Мне стало интересно. Честно говоря, я бы до такого вряд ли додумался.— Ну а другая? — спросил я.— Мисс Адамс?Пуаро перевел взгляд на ее столик.— А что бы вы хотели о ней услышать? — улыбаясь, спросил он.— Только то, что вы о ней думаете.— А разве я сегодня вечером играю роль прорицательницы, которая гадает по ладони и рассказывает, кто есть кто?— Но у вас это получается лучше, чем у кого-либо другого, — возразил я.— Как мило, что вы верите в меня, Гастингс. Я тронут. Но разве вам неизвестно, что каждый из нас — загадка, клубок противоположных страстей, желаний и склонностей. Mais oui, c'est vrai. Да-да, это так (фр.)

Мы делаем свои маленькие выводы и в девяти случаях из десяти оказываемся не правы.— Только не Эркюль Пуаро, — сказал я, улыбаясь.— Даже Эркюль Пуаро! О, я отлично знаю, что вы всегда считали меня тщеславным, но, уверяю вас, я человек скромный.Я рассмеялся.— Вы — скромный!— Совершенно верно. Правда, должен сознаться, что своими усами я действительно немного горжусь. Ничего подобного им я в Лондоне не видал.— В этом отношении, — сухо отозвался я, — вы можете быть совершенно спокойны. Вторых таких нет. Итак, вы не рискуете вынести суждение о Карлотте Адамс?— Elle est artiste Она актриса (фр.)

, — просто ответил Пуаро. — Этим все сказано, не так ли?— Однако вы не считаете, что ее подстерегает опасность?— Она нас всех подстерегает, — сурово сказал Пуаро. — Несчастье всегда терпеливо ждет своего часа. А что касается вашего вопроса, то скорее всего мисс Адамс ждет удача. Вы, конечно, заметили, что она еврейка?Я этого не заметил, но теперь, после слов Пуаро, я увидел, что в ее лице действительно есть что-то семитское. Пуаро кивнул.— Значит, она удачлива. Хотя следует сказать, что есть такая дорога, на которой и ее может постигнуть несчастье — мы ведь говорим о несчастье.— Что вы имеете в виду?— Любовь к деньгам. Таких, как она, любовь к деньгам может лишить благоразумия и осторожности.— Такое может случиться с каждым, — сказал я.— Вы правы, но вы или я, во всяком случае, помнили бы об опасности. Мы бы взвешивали за и против. А если человек слишком любит деньги, то все остальное остается как бы в тени.Его серьезность рассмешила меня.— Королева цыганок Эсмеральда сегодня в хорошей форме, — поддразнил я его.— Психология людей очень интересна, — спокойно продолжал Пуаро, — невозможно интересоваться преступлениями, не интересуясь психологией. Профессионала занимает не сам акт убийства, а то, что лежит за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10