Я взял пальто Олли и пешком отправился в город. Намело сугробы высотой в пару футов. Ледяной ветер обжигал лицо. Но несмотря на холод, я обливался потом, входя в дверь полицейского участка.Я не знал, что привело меня сюда. Я чувствовал, что Олли не такой уж безупречный человек. И все-таки, если бы я оказался на его месте – неужели мне не захотелось бы, чтобы кто-нибудь выяснил, в чем дело?Я подошел к дежурному сержанту и начал расспрашивать его. А он вместо того, чтобы отвечать на мои вопросы, стал допрашивать меня. Кто я такой? Где живу? Где работаю? Почему проявляю такой интерес к Оливеру Барнсу? Наконец, посмотрев в журнал, он ответил, что никакого Оливера Барнса у них нет.Тем не менее я не уходил. Никто не прогонял меня, просто не обращали внимания. Жара в приемной была такая, что меня стало клонить ко сну. В одиннадцать часов н оставил пальто у дежурного сержанта – когда Олли освободят, ему понадобится теплая одежда, сказал я, – и пошел домой спать.Проснулся я в четыре часа дня. Все еще шел снег.Я оделся, быстро поел и пошел в полицейский участок. Тот же самый дежурный сержант обратился ко мне прежде, чем я успел спросить его про Олли.– Лейтенант Уинник хочет поговорить с тобой, парень, – сказал он. – Вторая дверь налево.В комнате Уинника пахло сигарами и кофе. Плоское лицо лейтенанта было непроницаемым. Он откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди и посмотрел на меня.– Стэнтон сказал, что ты хочешь видеть меня, – сказал он.– Где Олли? – спросил я.– В камере. Там его место.– Почему? Что он сделал?Узкие глаза Уинника смотрели на меня, не мигая. – У твоего приятеля дурная привычка. Он заманивает маленьких девочек в переулки и дворы и снимает с них трусики. – В хриплом его голосе слышалось отвращение. – Маленьких девочек. Семи-восьми лет. Он делал это и раньше. Поэтому нетрудно было опознать преступника даже по описанию ребенка, девочки, которую мать привела в полицейский участок.Во рту у меня пересохло.– И это было точное описание?– Описание Оливера Барнса. – Внезапно Уинник закричал на меня: – Он уже отбывал срок за подобное преступление! Ты плохо выбираешь себе приятелей, парень. Сколько времени ты в нашем городе?– Шесть месяцев. Когда это произошло?– В пять или в шесть часов вечера. Девочка не смогла определить время точнее.Во мне блеснул луч надежды.– Пять пли шесть часов вечера?– Да, пять или шесть часов вечера, – повторил Уинник.– Тогда это не мог быть Олли! – радостно воскликнул я.– Он уже признался, – улыбнулся Уинник.– Признался? – переспросил я. – Послушайте, но ведь вы сами сказали, что это случилось между пятью и шестью часами вечера вчера?– Именно это я и сказал. – Лейтенант Уинник не сводил с меня пристального взгляда.– Тогда это не мог быть Олли! – повторил я. – Он принес мне несколько книг уже в пятом часу и оставался у меня в комнате до тех пор, пока я не пошел ужинать в семь часов. Это не мог быть Олли, вы слышите? Это не Олли!Уинник вышел из-за стола.– Ты просто перепутал дни. С теми, кто работает по ночам, такое случается. К тому же он признался.– Нет, черт побери, я не перепутал дни! Как он мог признаться в том, чего он не делал? Вы, наверно…– Следи за своими словами, парень, – прервал меня Уинник. – Какое отношение ко всему этому имеешь ты? Ты что, такой уж близкий друг Барнса?– По-моему, он нуждается сейчас именно в таком друге, как я. Я хочу поговорить с ним.К сожалению, это невозможно, – Уинник покачал головой. – У него приступ раскаяния.Я чувствовал, что дрожу от ярости.– Послушайте, я готов быть свидетелем того, что Олли не мог…– Ты слишком уж торопишься с заявлениями, парень. – Голосом Уинника можно было резать металл. – Разве ты не слышал, как я сказал, что Барнс признался? Притом со всеми отвратительными подробностями?– Это вы заставили его признаться! Увидев подъезжающую полицейскую машину, ой перепугался до смерти. Если он совершал что-то подобное в прошлом, это не означает, что он сделал это и теперь. Вы, наверно, вынудили…– Послушай меня. – Голос Уинника снова стал спокойным и рассудительным. – Он виновен и на этот раз. Он признался. Неужели тебе это непонятно?– Неужели я не смогу поговорить у вас с кем-нибудь другим? – с отчаянием промолвил я. – Вы ведь даже не слушаете меня. Олли не мог…– Это ты не слушаешь меня. – Острые, как бурава, глаза Уинника впивались в мои глаза. – Барнс на этот раз отправится в тюрьму на очень длительный срок.– Но ведь он не виноват! На этот раз это был не он!– Это был он. – Голос Уинника был твердым и уверенным. Он смотрел на меня полузакрытыми глазами. – Хочешь, я спрошу Барнса, был ли ты с ним?Я сжал ладони до боли.– Хотите, чтобы я напугался и убежал? Но я знаю, что это был не он, клянусь господом! Я буду твердить, что это был не он, кто-нибудь услышит меня!– Похоже, ты делаешь все возможное, чтобы и тебя втянули в это грязное дело. – Он наклонился вперед. – Я знаю, на что способен Барнс.Я ушел, едва сдерживая ярость.Я не поверил Уиннику. На другой день меня уволили с работы, хозяин дома, в котором я снимал комнату, выгнал меня. Я оказался на улице с двадцатью тремя долларами в кармане.Никто не хотел меня выслушать. Я сходил с ума от ненависти к этому самодовольному городу, живущим в нем людям и лейтенанту Уиннику. Особенно к Уиннику. Ночь я провел на железнодорожной станции – до четырех часов утра спал на скамейке, положив голову на чемодан. Полицейские Уинника нашли меня и выбросили на улицу. Дрожа от холода, я бродил по ледяному городу в ожидании, пока откроется первый кафетерий.Когда наступил серый холодный рассвет, я окончательно понял, что проиграл. Прошел до окраины города, остановил автобус и попросил водителя увезти меня отсюда на расстояние в одиннадцать долларов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45