Корма барказа должна быть под балкой, на которой висит здоровенный якорь. Его спускают с корабля так, чтобы можно было закрепить за брусья лапами вниз. Теперь там, где руль барказа, за кормой висит якорь. В пространстве между гребцами укладываем толстенный смоляной трос — перлинь, один конец которого на крейсере, а другой — на барказе. На этом перлине и висит якорь.
— Все, — командует Харин. — Весла на воду! Сил не жалей! Не то прочикаемся до вечера…
Барказ разворачивается носом на ветер. Вначале, пока перлинь травили с крейсера, барказ хоть и не ретиво, но шел, а чем дальше уходили мы от крейсера, чем длиннее становился тонущий в воде трос, тем, несмотря на все наши старания, медленнее шел барказ. А потом он и вовсе остановился. Нас стало сносить под ветер. С крейсера скомандовали, чтобы мы больше выгребали на ветер. Гребем изо всей мочи. Тельняшки от пота давно промокли, с лица пот бежит уже не капельками, а ручейками. А дело подвигается туго. Скоро закончится третий час, как мы гребем.
Вдруг какой-то сигнал на «Авроре»… Харин командует:
— Строевые, травить перлинь!.. Привстать, гребите что есть духу!.. Грицюк, Васильев, приготовиться!
Главстаршины, подняв топоры, встали по бортам на кормовой банке. Барказ, получив некоторую свободу, пошел быстрее.
— Крепление рубить!
Точным ударом топоров Грицюк и Васильев, как бритвой, разрезали крепление, и якорь наконец-то плюхнулся в воду. В знак того, что задание выполнено, на барказе поставили шлюпочный кормовой флаг. Гребем, как и раньше, а облегченный барказ бежит что твой быстроходный вельбот. Когда же красиво подошли к трапу крейсера и мгновенно выполнили команду «Шабаш», уложив весла по борту, Харин не выдержал:
— А вы у меня молодцы… Толк из вас будет!
До кубрика еле дотащились и залегли на рундуках. Когда мы уже уплетали вкуснейший обед, крейсер развернули с помощью завезенного якоря бортом к ветру.
После обеденного перерыва начались пульные стрельбы, которые продолжались до позднего вечера, да и на следующий день тоже. Ребята стреляли неплохо, особенно отличились Романовский, Афиногенов, Катков, Осико. Они имели, как заправские комендоры, по десять попаданий. Я отстрелял плохо. Начну производить вертикальную наводку, с горизонтальной не справляюсь…
— Артиллерист из тебя никудышный, — пренебрежительно бросил хозяин орудия. — Руки у тебя без всякого согласия работают. Хотя голова на месте, а управлять рычагами не научилась…
Срам, но факт. Не получалась у меня наводка одновременно в двух плоскостях. Не повезло Королеву, Клевенскому, Громову, Хотееву. Все мы, горе-комендоры, были предметом розыгрышей и шуток.
На станке заряжания, состоящем из срезанной орудийной казенной части с замком и снарядным лотком, орудийная прислуга часами тренировалась в заряжании, упражняясь с 30-килограммовыми снарядами. Тренировались и мы. Хоть и грозное оружие артиллерия, но мою душу она не пленила.
День за днем пошли учебно-боевые тревоги, артиллерийские учения, учения по борьбе за живучесть корабля. Все завертелось, точно в колесе, только успевай поворачиваться.
Погрузка угля, несение на ходу корабля вахт в машинном отделении у паровых котлов, на сигнальном мостике, у штурвала руля чередой сменяли друг друга. Изучение лоции Балтийского моря, ведение штурманской прокладки венчало нашу подготовку по навигационным наукам. В Финском заливе плавать даже днем, при хорошей видимости, и то сноровку нужно иметь. А ночью?.. Ночью с нашими прокладками происходили конфузы, когда ошибочно пеленговали не те маяки, не те навигационные огни. Недремлющим оком следил за нами непревзойденный штурман и воспитатель Гедримович вместе с нашим штурманским «дядькой» Никанором Игнатьевичем Сурьяниновым.
Надо еще раз подчеркнуть, что в нашем воспитании, познании нами морских дисциплин огромную роль играли лаборанты-главстаршины, в прошлом матросы царского флота, великолепные мастера своего дела, прекрасные специалисты и воспитатели. Своими знаниями по части морских наук — артиллерии, торпед, мин и штурманских дисциплин — мы во многом обязаны именно им, времени и сил не жалевшим для блага родного флота, для воспитания командиров высокой морской квалификации.
На крейсере перед нами была поставлена задача — в двухнедельный срок изучить устройство корабля. Общие данные, вооружение, основные корабельные элементы преподал нам старший вахтенный начальник. Все остальное: системы непотопляемости, отсеки, трюмы, всякие донки и насосы, многочисленные системы трубопроводов парового отопления, пресной и забортной воды — мы познавали под руководством главного старшины Крючка, личности, широко известной на флоте.
Крючок служил на «Авроре» более двадцати лет. Лучше него корабль не знал никто. Ему было под пятьдесят, он участвовал во многих заграничных походах еще дореволюционного флота. Это был не только превеликий мастер в своем деле, но и не менее мастерский рассказчик былей и небылиц. Послушать его любили все, посмеяться над его байками — тоже. Самые озорные краснофлотцы подчинялись ему беспрекословно. Его пытливый ум всегда что-то усовершенствовал, что-то изобретал. Еще в те годы он изобрел пинку для тушения пожара, дегазации. На ней был наконечник в виде полого шара с многочисленными отверстиями, благодаря которым вода разбрызгивалась, покрывая значительную площадь шапки тумана. На флоте это устройство так и называли — «пинка Крючка». Увы, для ее внедрения, как часто бывает, потребовались годы и годы. Крючок не дожил до того времени.
Науку под руководством этого интересного человека мы прошли богатую, а его наставления остались у нас в памяти навсегда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104