И ничего нельзя поделать, даже с кем-то посоветоваться, пока он не составит себе более полную картину.
За окном проплывало ясное голубое небо, а Спенсер снова нахмурился и начал покусывать губу. Да, сейчас-то небо ясное, но прошлой ночью, на протяжении двух часов, оно таким не было. И все же, с точки зрения любого радиоастронома, оно оставалось необыкновенно ясным. Более ясным, чем когда-либо раньше за всю историю человечества.
Явно какой-то эхо-сигнал или эхо-сигналы.
Или, может быть, нечто иное? Может быть, нечто совершенно иное...
* * *
У аэродрома имелись ворота, и на перекладине, сгорбившись, сидел министр Джилла, Джордж Артур Уэйт (якобы «нижестоящий» в министерстве обороны, но Спенсер знал, что это всего лишь уловка с целью придать его посту некую степень неясности). Красивый и небрежно одетый, разгуливавший без галстука, с расстегнутым воротником шелковой желтой рубашки, видневшейся из-под легкого серого пиджака, Уэйт походил на молодого богатого бездельника — что-то типа всезнайки-подростка, который так толком и не повзрослел. Джиллу подумалось, что, если прищурить глаза, можно увидеть пресловутую сорочку, в которой родился Уэйт.
Вытянув длинные ноги и легко спрыгнув с ворот, Уэйт встретил автомобиль. Позади на аэродроме стоял вертолет, лопасти его винта медленно вращались в ожидании.
— Спенсер, — улыбнулся Уэйт льстивой улыбкой и протянул руку Джиллу, когда тот вылез из машины.
Они обменялись рукопожатиями, и Джилл сказал:
— Джордж, ты по-прежнему выглядишь как плейбой.
Да, самый натуральный плейбой. Ничего консервативного не было в этом субъекте. Никакого костюма в тонкую полоску или котелка, ни сложенного зонтика, ни свежей «Тайме». Длинноногий, сладкоречивый, подающий-большие-надежды-ничего-особого-не-делая Джордж Артур Уэйт. Или иногда «король Артур» — для своих подчиненных (вероятно, из-за присущей ему язвительности, вполне способной сравниться по остроте с Экскалибуром). Надо сказать, что внешность Уэйта была очень обманчивой...
Покуда Джилл окидывал быстрым, но внимательным взглядом министра, Уэйт, в свою очередь, изучал его — и не только видимое глазу.
При росте где-то в пять футов одиннадцать дюймов Спенсер Джилл был дюйма на два пониже Уэйта, но гораздо массивнее. И при тридцатисемилетнем возрасте он был на три года старше министра. Джилл, однако, выглядел на сорок с лишним (редкая болезнь крови — ныне четыре года как в состоянии ремиссии и, надо надеяться, исчезнувшая навсегда — успела состарить его организм). За слегка изогнутыми чувственными губами прятались ровные белые зубы, нос — прямой и узкий, высокий лоб, бледная кожа (следствие болезни), песочного цвета волосы с вкраплениями седины. Непроницаемые глаза, способные быть в какой-то миг зелеными, а в следующий — уже серыми. В целом, в его внешности усматривалось что-то загадочное. Что едва ли могло удивлять.
Девятнадцать лет назад к нему, еще юнцу, пришла известность: в нем признали новый феномен, квантовый скачок природы, старающейся не отстать от науки.
Джилл «понимал» машины. Его прадед по отцовской линии был инженером, и это казалось единственной причиной того фокуса, что сотворили с ним гены. Хотя, чем бы там ни занимался его прадед, вряд ли это могло объяснить феноменальные способности Спенсера.
«В наш век компьютеров, — писал один эксплуатирующий сенсации журналист, — обязательно должны быть умы, подобные компьютерам! У этого юноши ум именно такого рода». Журналист, естественно, напутал: мозг Спенсера Джилла был вовсе не таким. Скорее, юноша понимал компьютеры, да и все другие виды машин, «слушая» и чувствуя их. В восемнадцатилетнем возрасте он обратил на себя всеобщее внимание, описав мобайлы и механизмы Хита Робинсона и назвав их при этом «бездушными монстрами Франкенштейна». Он не понимал их, потому что они сами не могли себя понять.
— Будь они людьми, — заявил тогда Спенсер, — они были бы идиотами...
На замечание Джилла насчет «плейбоя» Уэйт ответил, в общем-то, искренней улыбкой и сказал:
— Когда я был молодым субальтерном, мне пришлось пройти курс САС, который я, конечно, провалил. Чересчур физическая работа! Но знаешь ли ты, что офицеры САС не носят никаких знаков различия? А их подчиненные обычно не отдают им честь? Это действительно так. А ты догадываешься почему?
Джилл кивнул:
— Такие формальности только помогут определить их в качестве мишеней. А при службе их профиля кому это нужно? Они и без всякой рекламы достаточно выделяются.
— Мир дипломатии во многом такой же, — уведомил его Уэйт, но воздержался от дальнейших комментариев на данную тему. Открыв задвижку ворот и распахнув их, он заметил:
— Четыре года назад, пока ты был занят тем делом Дома Дверей в Шотландии, я работал в Москве военным атташе... э-э... фактически в разведке. Находясь в бывшем СССР, я, конечно же, был не в курсе многих событий. Но вторжение пришельцев не так-то просто сохранить в тайне, надо смотреть фактам в лицо: об этом узнал весь мир! Во всяком случае, когда я переместился в министерство обороны, в наш собственный, довольно особый отдел, твой... э-э-э... высшей степени драматический доклад стал для меня весьма увлекательным чтением. В более недавнее время, даже совсем недавно, мне поручили снова взглянуть на это дело: углубленно изучить все досье, для двойной гарантии, что из него больше ничего невозможно извлечь, понимаешь меня?
Джилл снова ощутил тот же холодок, пробежавший по коже, и спросил, когда они направились к вертолету:
— Насколько недавно? Я имею в виду, когда тебе это поручили?
— Ровно тридцать шесть часов назад, — ответил министр, бросив на Джилла искоса то ли любопытный, то ли оценивающий взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161