До конца подъема было еще ох как далеко. Интересно, те, в белых одеждах, тоже были мороки?
Он проскочил рыжебородого, даже не стараясь обойти — просто прошел, как через пустое место, словно и не заметив.
Словно мрачный укор стояли впереди двойной шеренгой пятнадцать алголианских бойцов, которых превратил в грязь морок огромного Чертова камня.
Радхаур испытал некое неприятное чувство досады. Не слишком сильное, впрочем. Первых двоих, вставших на его пути, он убил в честном бою, и вправе гордиться победой. А эти…
Прочь сомнения, он не за этим пришел сюда! Не обращая внимания на бешено стучащее в груди сердце, он мчится вперед.
Нельзя останавливаться на этой лестнице — подсказывало ему странное чувство, уже несколько раз спасавшее жизнь.
В окружении варлаков стоял герцог Вольфангер, сложив руки на рукояти обнаженного острием упертого в землю меча — словно позировал для картины.
Радхаур с интересом разглядывал его снизу вверх. Образ убитого им самого младшего брата герцога Иглангера, которому он поклялся отомстить за смерть отца, совершенно выветрился из памяти. Но он был очень похож на Иглангера, только без бороды и заметно моложе…
Следующий образ, вызванный поистине проклятой силой из глубин памяти, чуть было не заставил остановиться.
— Уррий, я люблю тебя, Уррий, не гони меня, любимый, — стоя на коленях, простерев к нему руки, молила Сарлуза.
Хотелось упасть перед ней, и молить о прощении: он же не знал, что посылает ее на верную смерть. Не знал! Одно дело — видеть поверженных в честном бою людей, другое — женщину, погибшую из-за любви к тебе.
Радхаур мчался уже не просто наверх, а прочь от образа, который доставлял ему страшную боль.
Снова варлаки… Те, что пали от Гурондоля у озера Трех Дев? Наверное…
И… Радхаур зажмурил глаза.
Там, наверху, в свадебном платье стояла Лорелла.
Черт побери, он думал, что сердце его превратилось в камень, а оказывается — так больно. Так больно…
И лишь одна мысль успокаивает, но чуть-чуть, — что на этой проклятой лестнице он не встретит Марьян. И сколько бы ему не пришлось еще взбираться в жизни по подобным лестницам, если эта не последняя, ее там быть не должно! Он стерпит все, но Марьян не должна погибнуть из-за него, хватит двух смертей, которых он не желал.
Он так и мчался с зажмуренными глазами, не боясь споткнуться. Приоткрыл на мгновение — сакские рыцари, воины… Ни имен не знает, ни лиц не помнит. А ведь у каждого, или почти у каждого, были женщины, которые их ждали и которые могли наложить на себя руки, узнав о гибели возлюбленного…
Нет, думать об этом нельзя — враг всегда враг, не он звал саксов на смертную битву, он защищал свою землю, свой замок. Совесть его чиста.
А вот и принц Вогон.
Непроизвольная гордая улыбка появилась на лице бежавшего вверх в неизвестность графа Маридунского. Он бы с удовольствием остановился полюбоваться еще немного, сердце переполняло счастье, что хоть одному виновнику смерти братьев и отца он отомстил самолично. Отомстит и герцогу Иглангеру, чего бы то ни стоило.
А для этого надо выжить сейчас, не останавливаться, не останавливаться, не останавливаться…
Он уже не обращал внимания на выраставшие пред ним фигуры. Кто бы и зачем не вызвал эти мороки погубленных им людей, своей цели не добился — Радхаур не сошел с ума, ни на мгновение не замедлил восхождение.
Последним на лестнице стоял черноволосый юноша в голубом плаще, на серебряном значке изображение вепря. Он сам, только моложе. Уррий, не Радхаур…
Бред, не мог же он убить сам себя!
Радхаур, даже не запыхавшись, выскочил на верхнюю площадку.
Она была большой. И не площадка под открытым небом, а просторное здание с хрустальными стенами, колоннами и потолком. Шагах в десяти от выхода на лестницу располагалось ложе из черного камня, на нем, на вышитом золотом покрывале, лежала женщина, усыпанная свежими цветами — розами и какими-то еще. А за ложем, у самой стены, просто на полу, красовался торс Алвисида; он был еще холодно-мраморным, но, почувствовав приближение Наследника, словно оживал — почти незаметные пока глазу цветовые волны пробежали по столетия спавшему волшебному камню.
Перед Радхауром стоял мускулистый воин с седыми волосами, но по лицу его больше сорока лет дать было невозможно. На воине была тонкая кольчуга и длинный белый плащ; в руках он держал довольно длинный — подлиннее Гурондоля — меч.
— А ты кто такой? — удивился Радхаур, сходя с волшебной лестницы. — Тебя я не убивал…
— Это я тебя убью, святотатец, посмевший потревожить покой богини, — сказал незнакомец занося меч для удара.
Радхаур мгновенно выхватил свой волшебный клинок. Он готов к бою, для этого и шел. И неважно, кто загораживает ему путь — седовласый, рыжебородый, высокий, низкий, могучий. Один ли, двое… Он пришел сюда победить. Или погибнуть. Правда в его руках.
То ли увиденные только что призраки повлияли на него, то ли чистый и уверенный взгляд черных глаз незнакомца, но Радхаур опустил меч и сказал:
— Прежде чем убить тебя или погибнуть самому, я хочу знать с кем я сражаюсь и в чем причина боя. Я — сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский. Я пришел сюда по зову Алвисида.
— Мне неважно, зачем ты пришел — ты осквернил место, где почует великая богиня Моонлав. Ты умрешь! Но раз ты перед смертью хочешь знать, кто я, то скажу — я один из трех личных телохранителей богини. Нашему поселению скоро будет уже двести лет. После замечательной победы над проклятым временем Алвисидом, богиня Моонлав взяла шестнадцать преданных ей воинов с семьями и в одночасье перенесла их сюда, на эту окруженную пустыней гору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105