Ее слуга, похожий на лису
парень с серьгой в ухе, сообщил мне, что я могу найти ее в белом павильоне
у дома ее мужа, и, желая рассеяться, я, как дурак, пошел. Она была одета в
масрийском стиле: юбки из парчи с оборками и кофточка, вышитая жемчугом, а
там, где не было газа шелка, рукава или оборки, были браслеты, ожерелья,
кольца и ленточки. Было бы легче раздеть дикобраза.
Я оставался у нее до тех пор, пока красные дневные тени на ставнях
павильона не перешли в синие. Она сказала мне, что с моей стороны жестоко
так мало обращать на нее внимания, тогда как она изменила мужу, чтобы
доставить мне удовольствие. Это была не самая большая чепуха, которую
бесчисленные глупые девчонки мяукали мне в уши с тех самых пор, когда я
впервые лег с женщиной. Она еще сказала мне, что я не бог, как сказали ей
рабы-хессеки, а всего лишь мужчина, и опять захочу ее. Но я не нуждался в
ее поучениях.
Я вернулся к себе, ожидая хоть каких-нибудь новостей.
Новости были.
Лели исчезла.
Лайо стоял во дворе. Он сказал:
- Говорят, она выскользнула в сумерках. А еще ушел мужчина, один из
ваших моряков-охранников.
Я спросил кто. Он сказал, что этого человека звали Кай. Это имя
дразнило меня, пока я не вспомнил, что Кай был тот самый хессек, которого
Чарпон посадил под арест, потому что он поклялся, что видел, как я шел по
океану. Я знал об этом от Кочеса.
- Еще кое-что, - сказал Лайо. - У ваших дверей.
Он держал передо мной труп черной вороны, ее голова была свернута на
спину. Прошло некоторое время, прежде чем я увидел окровавленную птицу, но
ведь не из-за мяса же ее убили.
- Зачем это?
Лайо моргнул.
- Хессеки говорят, что это знак старой веры. Дар. Приношение.
- Кому?
- Вам, повелитель, - сказал он. - Вам.
Я не стал разыскивать Лели. Она продемонстрировала мои силы Обществу
врачей. Этого было достаточно. Я не видел ее ценности как показательного
номера, несмотря на то, что я ей тогда говорил. В том, что я сделал,
что-то раздражало меня. Я был почти рад, что такое доказательство
отсутствовало. Я не размышлял ни о том, куда она ушла, ни что делала.
Только воспоминания о лице в полупрофиль - этом доисторическом,
девственном, злом лице - тревожило меня. Это да еще мертвая ворона,
оставленная у моей двери. Жертвоприношение богу. Не Масримасу, для
которого они убивали белых лошадей на празднестве в середине лета, а
какому-то темному идолу, не-богу Старой веры. Я коротко расспросил Лайо.
Но симейз немного мог мне сказать. Когда я расспрашивал хессеков, они
бормотали что-то невразумительное. Они допускали, что исчезнувший Кай мог
бы познакомить меня с древней религией Старого Хессека.
Я уселся в кресло и занялся бесполезным созерцанием. Передо мной
проходило мое прошлое и мое сумбурное настоящее, и, как вопрос без ответа,
стояло будущее.

5
В полночь в храме Масримаса в Пальмовом квартале звонит медный
колокол. Я услышал его удары и поднялся. И услышал другие звуки. Лаял
черный пес, потому что на пустынной ночной дороге у моих ворот остановился
экипаж.
Один из хессеков вошел во двор и окликнул меня из-за двери.
- В первом дворике какая-то богатая женщина, господин. Она дала нам
золота, чтобы мы ее впустили, - он показал мне связку золотых монет и
нервно хмыкнул.
Я решил, что это моя милая, у которой я был днем, рискнула своим
добрым именем и доверием своего мужа для того, чтобы преследовать меня.
Сначала я решил не принимать ее, но, чувствуя бесцельность сегодняшнего
вечера, передумал. Лучше будет, если ее надушенное тело и голубиное
воркование разлучат меня с моим настроением.
Я велел хессеку привести ее и снова сел, чтобы посмотреть, как она
войдет, шелестя одеждой, задевая юбками в оборку дверные косяки, произнося
мольбы, угрозы и ласковые слова.
Лампа едва горела, однако, когда она вошла, я увидел, что это не та
женщина, которую я ждал.
Она была высокой и при этом держалась очень прямо, с необычной для
высокой женщины гордостью. В красном свете лампы она, одетая в черное,
казалась частью ночи, вошедшей в мою комнату. Несмотря на свою масрийскую
юбку с оборками и вышивкой золотыми бусинками, она, как хессекская
женщина, прикрывала покрывалом свое лицо и даже глаза. Я видел только ее
руки, длинные, мускулистые, загорелые, похожие на руки мальчика, - я даже
на секунду решил, что... - все же это был Бар-Айбитни. Однако, это была
женщина - под складками одежды выступала грудь, а когда она заговорила, ее
голос был приглушен, как отсвет лампы.
- Это вы Вазкор, человек, которого называют чудотворцем?
- Да, я - Вазкор, человек, которого называют чудотворцем.
Судя по ее тону, она привыкла к быстрым ответам и к повиновению
окружающих. Однако сейчас она колебалась. На ее правом запястье был
маленький браслет, золотая змейка, поблескивавшая, как будто ее рука
дрожала. Но вот она заговорила, прямо и твердо:
- Я слышала, что вы ведете себя честно, если плата, которую вы
получаете, достаточно высока.
- Вам нужно лечение?
- Нет.
- Тогда чего же вы хотите?
- Я хочу узнать, какую цену вы назначите человеческой жизни.
Я поднялся, запоздало проявляя хорошие манеры. Теперь я положил руку
на лампу, чтобы сделать ее свет поярче.
- Это зависит от человека. Некоторые люди обходятся очень дешево, -
сказал я.
Я слышал, как она медленно вдохнула, чтобы успокоиться. Я уже понял,
что сейчас будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125