ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Наконец, когда все стихло, моя девушка набралась храбрости и
вылезла из чана. Она нашла кругом хаос, как и я, и никого, кроме
нескольких перепуганных соседей, большинство из которых разбежалось. Она
осталась, чтобы предупредить меня.
Итак, она оказалась более храброй и проворной, чем все остальные
вместе взятые, и я отдал ей серебряную фляжку и еще немного денег, которые
у меня оказались с собой, - неравноценно наградив ее за отвагу. Но она
вспыхнула и вернула мне деньги, сказав, что любит меня и только поэтому
так поступила. Бедняжка, я едва ее замечал - тощую, маленькую, смуглую
девчонку из бедной масрийской семьи; ей было немногим больше тринадцати.
Фляжку, однако, она не попыталась мне вернуть. Я решил, что жизнь научила
ее ставить прагматизм выше яств.
Я спросил ее, не может ли она сказать, кто были эти захватчики, и она
сразу ответила:
- Они были одеты в желтое с черным - цвета гвардии Баснурмона
Храгон-Дата, наследника императора. Все знают эту осиную расцветку.
Я отправил девочку домой, после того как она удивила меня признанием,
что таковой у нее есть. Затем я подобрал более или менее ценные вещи,
вероятно, случайно пропущенные мародерами Баснурмона, и отправился, не
переодеваясь, как был, в грязи Бит-Хесси, прямо в ближайшие наемные
конюшни.
Человек, открывший мне, казался достаточно невинным, по он уже знал о
том, как солдаты обобрали мой дом, и нервничал, задавая вопросы, ответа на
которые не получил. За связку монет я взял у него лошадь и через час после
полуночного колокола уже пересек яркие улицы Пальмового квартала и
стучался в бронзовые Ворота Лисы на холме под названием Столб, у входа в
Цитадель.
Там было три или четыре приличных комнаты, центральная - большая,
хорошо обставленная, мало похожая на солдатскую казарму, скорее - комната
командира. Лампы светились таким же простым и приятным светом, как цвет
желтого вина в хрустальном графине. На желтоватых стенах висели мечи из
булатного алькума, коллекция щитов, а также луки и копья для охоты или
войны; а на одной стене висела шкура леопарда, которого Сорем убил сам и
гордился этим. Я и сам бы не стыдился, убив такого. Было что-то
немасрийское в отсутствии пестроты, но это не было неприятно. Лишь тканые
тинзенские коврики пестрели всеми цветами, которых не было у ламп, а чаши
для вина из полированного малахита не потерялись бы и на парадном столе
Зррана в Эшкореке. Светло-серая гончая лежала у открытых окон, там, где с
каменной веранды дул прохладный бриз. Из казарм раздавались приглушенные
звуки, которые смешивались с шелестом резко пахнущих лимонных деревьев в
садике под окнами.
В Цитадели, как и повсюду в восточном Бар-Айбитни, спать ложились
поздно. У Ворот Лисы было нетрудно получить позволение войти; оказалось,
Сорем слышал о мародерах. Несколько его людей были отправлены на помощь
мне, а страже у ворот заранее велели меня впустить. С тех пор, как мы
расстались с взаимными любезностями на Поле Льва, необычайные события
произошли в Цитадели, как мне предстояло узнать.
Вошел Сорем, нисколько не заспанный, одетый в обычную форму джердата.
Его лицо было напряженным, настороженным, но он улыбнулся мне с таким
мальчишеским возбуждением, что это больше, чем что-либо другое, сказало
мне: затеяна новая игра. Какая-то девушка налила нам вина и вышла, а мы,
по-масрийски, стоя пили в молчании первую чашу, чтобы показать винограду,
как мы ценим его дар.
После этого Сорем сказал:
- Я обязан тебе жизнью и торжественно обещаю безопасность. Кроме
того, тебе следует сразу знать, что ты стоишь на земле, объявленной вне
закона.
- Почему вне закона?
- В Цитадели стало известно о действиях Баснурмона, и джерды
присягнули мне, - сказал он просто. - По меньшей мере, это сделали мои
собратья-командиры джердов в здешнем гарнизоне и подчиненные мне офицеры,
но я думаю, что солдаты не имеют ничего против меня и предпочитают меня
Баснурмону, что означает - все пять джердов, расположенных сейчас в
Цитадели, перешли под мое командование. Это поразительное событие остается
в секрете от города благодаря лояльности моих людей. Кажется, они готовы
ради меня рискнуть своим местом и даже жизнью. Но в сущности, Вазкор,
Столб сейчас так же вне закона, как и Старый Хессек на болоте.
Я залпом допил остатки своего вина. Это совершенно совпадало с
планом, который созревал у меня, и я был почти готов поклясться, что
чей-нибудь бог приложил к этому руку.
- А что ты знаешь про Старый Хессек на болоте? - спросил я.
Он был крайне удивлен.
- Название, которое ему здесь дали, говорит само за себя - Крысиная
нора. Вместилище злодейства и загнивания. Там придерживаются старой
хессекской веры, какой-то гнусной магии, включающей человеческие
жертвоприношения. Со времен моего деда, масрийца, который завоевал юг и
построил этот город, масрийские законы пытаются насильно остановить эту
деятельность, вытащить этих людей из болота и искоренить жестокости,
которые они практикуют.
- А что вы предлагаете им вместо болота? Рабство у масрийских хозяев?
Или жизнь бродяг на ваших роскошных улицах?
- Это не моя вина, Вазкор. Императорский указ запрещает использовать
масрийцев, а налог на Бит-Хесси обеспечивает Бар-Айбитни рабами. Каждый
год он забирает в рабство три сотни детей из Старого Хессека, больше всего
в шахты на востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
вылезла из чана. Она нашла кругом хаос, как и я, и никого, кроме
нескольких перепуганных соседей, большинство из которых разбежалось. Она
осталась, чтобы предупредить меня.
Итак, она оказалась более храброй и проворной, чем все остальные
вместе взятые, и я отдал ей серебряную фляжку и еще немного денег, которые
у меня оказались с собой, - неравноценно наградив ее за отвагу. Но она
вспыхнула и вернула мне деньги, сказав, что любит меня и только поэтому
так поступила. Бедняжка, я едва ее замечал - тощую, маленькую, смуглую
девчонку из бедной масрийской семьи; ей было немногим больше тринадцати.
Фляжку, однако, она не попыталась мне вернуть. Я решил, что жизнь научила
ее ставить прагматизм выше яств.
Я спросил ее, не может ли она сказать, кто были эти захватчики, и она
сразу ответила:
- Они были одеты в желтое с черным - цвета гвардии Баснурмона
Храгон-Дата, наследника императора. Все знают эту осиную расцветку.
Я отправил девочку домой, после того как она удивила меня признанием,
что таковой у нее есть. Затем я подобрал более или менее ценные вещи,
вероятно, случайно пропущенные мародерами Баснурмона, и отправился, не
переодеваясь, как был, в грязи Бит-Хесси, прямо в ближайшие наемные
конюшни.
Человек, открывший мне, казался достаточно невинным, по он уже знал о
том, как солдаты обобрали мой дом, и нервничал, задавая вопросы, ответа на
которые не получил. За связку монет я взял у него лошадь и через час после
полуночного колокола уже пересек яркие улицы Пальмового квартала и
стучался в бронзовые Ворота Лисы на холме под названием Столб, у входа в
Цитадель.
Там было три или четыре приличных комнаты, центральная - большая,
хорошо обставленная, мало похожая на солдатскую казарму, скорее - комната
командира. Лампы светились таким же простым и приятным светом, как цвет
желтого вина в хрустальном графине. На желтоватых стенах висели мечи из
булатного алькума, коллекция щитов, а также луки и копья для охоты или
войны; а на одной стене висела шкура леопарда, которого Сорем убил сам и
гордился этим. Я и сам бы не стыдился, убив такого. Было что-то
немасрийское в отсутствии пестроты, но это не было неприятно. Лишь тканые
тинзенские коврики пестрели всеми цветами, которых не было у ламп, а чаши
для вина из полированного малахита не потерялись бы и на парадном столе
Зррана в Эшкореке. Светло-серая гончая лежала у открытых окон, там, где с
каменной веранды дул прохладный бриз. Из казарм раздавались приглушенные
звуки, которые смешивались с шелестом резко пахнущих лимонных деревьев в
садике под окнами.
В Цитадели, как и повсюду в восточном Бар-Айбитни, спать ложились
поздно. У Ворот Лисы было нетрудно получить позволение войти; оказалось,
Сорем слышал о мародерах. Несколько его людей были отправлены на помощь
мне, а страже у ворот заранее велели меня впустить. С тех пор, как мы
расстались с взаимными любезностями на Поле Льва, необычайные события
произошли в Цитадели, как мне предстояло узнать.
Вошел Сорем, нисколько не заспанный, одетый в обычную форму джердата.
Его лицо было напряженным, настороженным, но он улыбнулся мне с таким
мальчишеским возбуждением, что это больше, чем что-либо другое, сказало
мне: затеяна новая игра. Какая-то девушка налила нам вина и вышла, а мы,
по-масрийски, стоя пили в молчании первую чашу, чтобы показать винограду,
как мы ценим его дар.
После этого Сорем сказал:
- Я обязан тебе жизнью и торжественно обещаю безопасность. Кроме
того, тебе следует сразу знать, что ты стоишь на земле, объявленной вне
закона.
- Почему вне закона?
- В Цитадели стало известно о действиях Баснурмона, и джерды
присягнули мне, - сказал он просто. - По меньшей мере, это сделали мои
собратья-командиры джердов в здешнем гарнизоне и подчиненные мне офицеры,
но я думаю, что солдаты не имеют ничего против меня и предпочитают меня
Баснурмону, что означает - все пять джердов, расположенных сейчас в
Цитадели, перешли под мое командование. Это поразительное событие остается
в секрете от города благодаря лояльности моих людей. Кажется, они готовы
ради меня рискнуть своим местом и даже жизнью. Но в сущности, Вазкор,
Столб сейчас так же вне закона, как и Старый Хессек на болоте.
Я залпом допил остатки своего вина. Это совершенно совпадало с
планом, который созревал у меня, и я был почти готов поклясться, что
чей-нибудь бог приложил к этому руку.
- А что ты знаешь про Старый Хессек на болоте? - спросил я.
Он был крайне удивлен.
- Название, которое ему здесь дали, говорит само за себя - Крысиная
нора. Вместилище злодейства и загнивания. Там придерживаются старой
хессекской веры, какой-то гнусной магии, включающей человеческие
жертвоприношения. Со времен моего деда, масрийца, который завоевал юг и
построил этот город, масрийские законы пытаются насильно остановить эту
деятельность, вытащить этих людей из болота и искоренить жестокости,
которые они практикуют.
- А что вы предлагаете им вместо болота? Рабство у масрийских хозяев?
Или жизнь бродяг на ваших роскошных улицах?
- Это не моя вина, Вазкор. Императорский указ запрещает использовать
масрийцев, а налог на Бит-Хесси обеспечивает Бар-Айбитни рабами. Каждый
год он забирает в рабство три сотни детей из Старого Хессека, больше всего
в шахты на востоке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125