Жрецы Крысиной норы не возражают. В самом деле, я
слышал, говорят, что их болото не может прокормить больше детей, чем у них
остается, и этот налог предотвращает голод. Конечно, это жестоко. Я не
стал бы скреплять этот указ своей печатью, если бы я был хозяином
Малинового дворца.
Я улыбнулся. Он еще не выдавал своих амбиций, без сомнения, он
научился их скрывать. Однако теперь, когда открылись подлые намерения
Баснурмона, а Цитадель присягнула Сорему, зазвучали голоса, которые
неслышно перешептывались в нем в течение двадцати лет.
Должно быть, впервые я хорошо разглядел его в ровном свете лампы, так
ясно и близко.
Он был немного ниже меня ростом, по телосложению мы могли бы быть
братьями. Жизнь у нас обоих не была гладкой. Его ладони затвердели
мозолями от меча, лука, лошадиной сбруи, а на предплечье я заметил
неровный белый шрам - любовная отметина кабаньего клыка, если я не забыл,
как сам охотился. Он напомнил мне меня самого. Его голубые глаза в иные
моменты напоминали мне совсем не о нем: на лице масрийского принца сияли
глаза проклятого племени дагкта. Мне вспомнилось кое-что еще общее для
нас: нелюбимые и не любящие нас отцы; матери-изгнанницы, не желавшие
терпеть животную похоть мужей; права, принадлежавшие нам по рождению, но
отнятые, а в случае с Соремом - отданные другому...
Эти горькие параллели в наших жизнях уводили меня куда-то, и,
вернувшись из Бит-Хесси, я понял куда: я должен вмешаться в династические
дела Храгонов, искупить свое прошлое настоящим Сорема, захватить власть и
пользоваться ею. А сделать это у меня есть веская причина: я найду ту, что
охотилась за мной в болотном городе, - белую ведьму в ее хитро сплетенной
паутине - и уничтожу ее.
Мы сидели, и я коротко рассказал Сорему, что случилось со мной с той
ночи на Поле Льва. Он внимательно слушал и не делал замечаний. Я не
расписывал красот Бит-Хесси, не говорил об Уастис или об образе моего
отца, появившемся из круга на полу гробницы, но я дал ему прочувствовать
ужас и тьму, и страстную веру хессеков в то, что я - их мессия,
Шайтхун-Кем.
- Цитадель присягнула Сорему, - сказал я. - Это пять тысяч человек. А
по моему слову, несмотря на все, что я там натворил, даже несмотря на мое
бегство, Бит-Хесси присягнет Вазкору. Как ты думаешь, сколько боеспособных
мужчин найдется в Крысиной норе?
- Во имя Пламени! Не одних только мужчин, Вазкор. Ты же видел их.
Пойдут сражаться и женщины, и дети. Это мой отец Храгон-Дат запретил им
носить ножи, так как все время ходили слухи о волнениях и пророчествующих
вождях на болоте. Они все равно найдут способ перехитрить закон. Для
ровного счета я бы сказал - семь тысяч или восемь, если будут сражаться их
старики и совсем молодые. А кроме того, за мессию поднимутся рабы в
Бар-Айбитни. - Он заглянул мне в глаза и сказал холодно: - Не собираешься
ли ты повернуть их против меня, Вазкор? Они ведь не пойдут помогать
масрийцам.
- Они помогут тебе, - сказал я, - не подозревая об этом. Выслушай
меня, потом возражай.
Я изложил ему свой план под неподходящий аккомпанемент любовной
песни, исполняемой каким-то джердиером за три двора от нашего.
Это была длинная ночь, посвященная выработке стратегии и вину,
которое мы пили, заполняя паузы в разговорах. Пришел Яшлом, помощник
Сорема, капитан, вместе с которым он воевал. Раз или два они спасли друг
другу жизни, и в основном за это друг другу нравились. Яшлом был молодым
человеком, младшим отпрыском масрийской аристократической семьи, серьезным
и сообразительным, с очень крепкими руками. Позвали еще двух командиров
джердов, которые стали друзьями Сорема, хотя долг призывал их избегать
этого: Бэйлгара из джерда Щита (названного по воинскому знаку отличия,
который они завоевали в прошлом) и Дашема, который первым объявил себя
сторонником Сорема, когда весть о предательстве Баснурмона достигла
Цитадели. Они не сразу мне поверили, и нельзя их было за это винить.
Особенно убедительными для них оказались события на Поле Льва. Остальных
командиров джердов Сорем намеревался утром собрать на совет, и на этом мы
разошлись незадолго до восхода солнца.
Я спал мало - слишком многое теснилось в мыслях, чтобы уснуть, и
когда в молельных башнях города зазвучали утренние гимны, я встал и
принялся мерить шагами комнату, которую мне отвели, еще раз все обдумывая.
Кроме пяти джердов в Цитадели, насчитывавших до пяти тысяч человек, в
Небесном городе находились еще три Императорских джерда - исключительно
для защиты императора. Вдобавок девять джердов охраняли границы империи,
Тинзен и восточные провинции и, вызванные в Бар-Айбитни, форсированным
маршем могли добраться сюда за два месяца, а то и раньше. Наши шансы были
невелики, но если в горшок заговора добавить Бит-Хесси, похлебка станет
очень острой.
Мой замысел состоял в следующем: отдать себя в залог Крысиной норе,
подбить их сбросить масрийских угнетателей, затем разузнать, каковы их
планы, их силы и час, который они выберут, чтобы нанести удар. Восемь
тысяч хессеков, буйствующих в религиозном безумии, могли обеспечить две
вещи. Во-первых, застигнутый врасплох император должен будет вплотную
заняться ликвидацией беспорядков, его джерды будут полностью заняты, и
военный режим Небесного города и Малинового дворца погрузится в хаос.
Во-вторых, разгневанный Бар-Айбитни возложит вину за восстание на
Храгон-Дата и его наследника Баснурмона, так как они оба известны тем, что
вводят законы и налоги, которые превращают хессеков в изгнанников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125