- Вы назвали меня чудотворцем, - сказал я. - А верите ли вы в это?
Его улыбка стала кислой, словно он съел лимон.
- О, я верю в это. Жрец-дикарь с севера, который убивает ударами
молнии. Но если вы повернете голову, то увидите матушку вашего
возлюбленного. Жизнь Малмиранет, ради сладкого Сорема, несравненно дороже
для вас. Вы не станете ею рисковать.
Два дьявола держали ее у колонны. Один приставил к ее шее длинный
нож.
Она держалась очень спокойно и сказала мне, игнорируя остальных:
- В этом храме воняет. Интересно, чем.
Солдат без ножа поднял руку, чтобы ударить ее, и Баснурмон гавкнул на
него, чтобы он успокоился. Он хотел, чтобы товар был доставлен императору
неиспорченным, а может быть собирался устроить какую-нибудь приватную
забаву. Однако я видел, что любое движение, которое я сделаю, может стоить
жизни мне или ей. Во мне тоже началась борьба. Несмотря на мое хвастовство
своей Силой, Бит-Хесси заставил меня ее бояться.
Я пытался поймать взгляд Баснурмона, но он прятал от меня глаза,
наверное зная рассказы не только о лучах света. Вместо этого он подошел к
Малмиранет и положил руку ей на грудь.
- Я должен буду сообщить императору, моему царственному отцу, как я
поймал вас с вашим любовником. Это очень ценно. Это стоит искажения форм;
сначала этих, - и он сжал то, что держал в руке, - а затем - прелестный
носик, который слишком долго совался в те дела, которые его совершенно не
касались.
- Мальчик, - сказала Малмиранет, - я не удивляюсь. Ты не мог не стать
мерзавцем, родившись от такой мерзкой, глупой суки.
- Заткнись! - заорал он, съежившись, как побитый щенок. Когда он
отошел от нее, его лицо приобрело странное раздраженное выражение. Нет
сомнения, она была его первой обидой, но не думаю, что она нападала на
него, когда он был ребенком, если только он сам не начал первый, по
наущению матери.
Я подумал: "Эта женщина и храбрее любого мужчины, и умнее. Думает ли
она, что погибла, или надеется, что я спасу ее? После смерти отца в ее
окружении не было сильных мужчин, это видно, и даже Сорем - больше золото,
чем сталь". И тут мой страх исчез, могильный страх перед старым Хессеком.
Я почувствовал, как во мне, словно масрийская заря, поднимается гордость.
Она стоила драки, а я был готов к ней.
Люди Баснурмона вытолкали нас в темноту. Священника они, должно быть,
устранили или он спрятался: я его не видел. За храмом людей в осиных
формах ждали лошади. Нашли лошадь и для меня. Баснурмон велел одному из
своих головорезов связать руки Малмиранет и посадить ее позади себя. Я
понял, что надо сделать.
Человек, сидевший па лошади впереди Малмиранет, протянул через свой
пояс веревку, которой были связаны ее руку. Я крикнул ей:
- Скачка будет опасной. Вам, императрица, лучше держаться покрепче.
По тому, как сверкнули ее глаза, я догадался, что она поняла меня, а
я выпустил мощный залп энергии, и мои стражи с обеих сторон закричали и
попадали. Баснурмон заверещал, его кукольное лицо перекосилось от ужаса, а
ублюдок, который привязал ее к себе, резко обернулся с ножом в руке. Я
ударил его в грудь белым лучом, который принес мне две трети славы в
Бар-Айбитни, и одновременно пнул в бок свою лошадь. Она налетела на его
коня, когда он уже падал, и я пережег веревку у ее рук энергией из пальцев
- той, что могла зажигать лампы. Я перепрыгнул со своей лошади на его и
подхлестнул животное огнем, чтобы сорвать его с места.
Она не потеряла головы, как я и надеялся, и обхватила меня обеими
руками.
По террасам ниже Небесного города часто ездят верхом, но медленно и
осторожно, потому что уступы холма то там, то тут круто обрываются вниз, к
Пальмовому кварталу, расположенному в сотне футов внизу. Я направил лошадь
к краю Храмовой террасы, туда, где находился один из таких уступов. Лошадь
сорвалась и попыталась повернуть, но я коротко взял поводья и с воплем
ужаса, под бряканье камней, с искрами высыпавшихся из-под копыт, она
прыгнула с холма в необъятное небо.
А женщина, которая умела говорить, как мужчина, издала легкий писк,
как мышонок.
- Держись за меня, и не сходи с ума, - крикнул я ей, повернув голову.
Она не ослабила хватки.
Лошадь под нами с ржанием летела, ударяя копытами в небо, а звезды
вертелись колесом. Усилием воли я коснулся ее мозга, охваченного хаосом
страха, и принудил ее к повиновению и молчанию, пока держал нас - всех
троих - без всяких усилий парящими в небе, как будто держал в воздухе
кувшин с вином, чтобы развлечь девушек с кухни. Дрожа до самых суставов
вытянутых ног, пока я сжимал ее бока бедрами, а ее мозг - своей волей,
лошадь неподвижно стала. В пустоте.
За нашей спиной на террасе раздался рев, но увидев, что произошло,
все замерли.
Под нами сияли окна, маленькие, как бусины. Гриву лошади шевелил
легкий ночной ветер.

Я был молод, и я был богом. Сила во мне пела, как золотая стрела.
- Вы живы? - спросил я ее.
Я почувствовал движение ее головы на своем плече, когда она кивнула,
будучи не в силах вымолвить ни слова.
Я легонько похлопал лошадь, извиняясь за то, что пришлось ее ударить.
Она вытянулась в плавном широком прыжке, еще и еще, и поскакала по
индиговому воздуху, как по летнему пастбищу.
Эта поездка, как бы ни была коротка, попала-таки в миф. Потом в
городе рассказывали о падающей звезде, о комете. Я думаю, в фольклоре
Бар-Айбитни появилась легенда о принце и принцессе, спустившихся с небес
на крылатой лошади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125