Ее объятия
были сильнее, чем наяву, и я открыл глаза, но увидел не
желтовато-коричневые и бежевые цвета, а темный янтарь и янтарный рот,
который прошептал у самого моего рта:
- Когда тебе исполнится столько же лет, сколько мне, тебе перестанут
сниться такие сны, мой волшебник.
Рядом лежала Малмиранет, обнаженная, как я, но свежая после ванны,
пахнущая водой и своим собственным ароматом, и даже ее вьющиеся волосы,
как грива черного льна, пахли дождем и мускусом.
- Я не готов встретить императрицу, - сказал я, сознавая, как я
устал.
- Ты мужчина, - сказала она, - любить ли мне тебя меньше за это?
Ее кожа была изумительно нежной, а изящные мускулы под ней были
крепкими, ничто не было дряблым, несмотря на ее слова о старости, которыми
она меня испытывала. Она одарила меня своими сокровищами по выбору, а не
от одиночества. До меня было множество мужчин, которых она выбирала для
своего удовольствия и отстраняла, когда они ей надоедали. У меня еще не
было такой женщины, как она. Она пользовалась сексом как инструментом не
для игры, чему учат в Эшкореке, инструментом прелестного непотревоженного
секса. Она хорошо изучила свою суть, знала о ней все. Сама для себя она
больше не была сюрпризом, как это бывает у некоторых женщин, а скорее,
древней дорогой, старой, как земля и столь же щедрой. Ей не требовались ни
речи, ни эпитафии, ни извинения, ей требовались только я и она сама.
Уже позже она рассказала о том, что она знала о моей жизни в
Бар-Айбитни и о моих отношениях с Соремом. Она обладала полными и точными
сведениями, в Цитадели у нее были собственные шпионы, как выяснилось. Она
с самого начала знала, что я был сыном короля, но, думаю, это ее нисколько
не заботило. Если я ей понравился и подходил ей, этого было достаточно. Ей
не нужна была родословная других, чтобы поддержать свою собственную.
Дневной свет стал ярче, и вновь начал угасать за шелковыми оконными
занавесями. Я так и не узнал, был ли день солнечным или облачным. Я
покончил с интригами и армиями, по крайней мере, до ужина. Наконец под
дверью мы увидели свет от лампы, и голос девушки, наверное, Насмет, мягко
позвал Малмиранет и сказал, что командующие собираются устроить праздник в
Тигровом зале.
Малмиранет ответила, что она сейчас выйдет, но так и не отодвинулась
от меня. Через некоторое время она сказала:
- Я бы не хотела, чтобы Сорем об этом знал.
- И мы так и будем хранить наш секрет, - сказал я ей, - как
мальчишки, ворующие яблоки за его спиной?
- Это не продлится долго - воровство яблок.
- Продлится.
- Ты так думаешь. Успокойся, мой любимый. Я должна позволить моим
девушкам испытать тебя, прежде чем я прикую тебя к себе цепью. Может быть,
ты предпочтешь Насмет, которая очень этим озабочена. Даже у моей Айсеп
найдется для тебя пара любезных фраз, хотя вообще-то она не интересуется
мужчинами.
Снова снаружи раздался голос, теперь немного сердитый.
- Они привезли ваши сундуки с одеждой, мадам. Вынуть красное шелковое
платье или белое?
- Белое, и уйди же, наконец, потаскушка, - закричала она.
- Вы доверяете им свои секреты, а хотите, чтобы Сорем не знал об
этом?
- Я доверяю им. Даже мою жизнь, как ты видел.
- Но кто-то предал вас прошлой ночью, Малмиранет.
- Это был Порсус, - ответила она, хмурясь в коричневых сумерках. - Он
обменял у Баснурмона свою жизнь на мою.
Я вспомнил, как он глупо ухмылялся у ее ног, и сказал:
- Хотел бы я посмотреть, как он мучается.
- Я уже посмотрела, - ответила она и поцеловала меня.
Я бы держал ее еще дольше, если бы не услышал, как Насмет тихонько
смеется за дверью.

6
"Иакинф Вайн-Ярд" не сгорел. Зная, что это мой корабль, - как
оказалось, хессеки знали все, кроме того, что их мессия обманет их, - они
вытащили корабль со стоянки, привязали веревками к своим папирусным лодкам
и вывели на веслах из горящего залива. В ту ночь в порту было двести
шестьдесят кораблей со всех концов империи - с востока, запада и юга, и
шестьдесят пять из них погибли вместе с грузом в огне. Беззаботное
непродуманное наступление хессеков позволило добровольным пожарным
командам с ведрами спасти остальные, в чем им помогли легкий ветер и дождь
на рассвете.
Днем жители Торгового города охраняли границы болота и выход из
дельты к морю. Они следили за дымящимися руинами Старого Хессека, как
крысолов следит за крысиной норой. Когда появлялась крыса, что случалось
редко, они забивали ее дубинками до смерти. Некоторые пошли даже в
Бит-Хесси, отваживаясь бродить между разбитыми колоннами и в черных
туннелях, ставших еще чернее после посещения Бэйлгара. Они не нашли ничего
сколько-нибудь живого, а что нашли, долго не прожило.
Были страшные истории. Завывания привидений на болотах, туманные
призраки с окровавленными когтями, отрезанные женские головы, щелкающие
желтыми зубами, как мячи, скачущие по Бит-Хесси. Крысоловы, нервничая от
своих собственных фантазий, отступили в Бар-Айбитни. И снова вошедший в
поговорку воин не пересекал болота ночью, боясь злых духов там, где раньше
он боялся лишь скучного зла от людей.
Поступок Бэйлгара, масрийское богохульство - разжигание незакрытого
пламени, обсуждался с разрешенным религиозной цензурой одобрением.
Масримас рассеял тьму своим светом, а джерд Щита был лишь его
инструментом. Бэйлгар, кувшинами опрокидывая ром, строил планы, как
покрыть илом все болото, осушить его и выращивать дыни и рис и зеленый
водяной табак, произраставший в сырых долинах Тинзена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125