Он посмотрел на результат. – Тридцать одна пакта золотом. Дороговато ты нам обошелся, Носач!
– Э, так не пойдет! – запротестовал Блейд. – За Храпуна, покойника, восемь золотых, а за челюсть Грудастой – пять? Я же ее только погладил!
– Хочешь, чтоб мы повысили цену за Храпуна? – ухмыльнулся Трехпалый.
– Нет! Надо снизить за Грудастую!
Рыжий шевельнулся на своем табурете.
– Что заплачено – то заплачено, – сказал он. – Грудастая была в своем праве. Мы нарушили старый обычай.
– Какой же?
– Не брать двуруких на свои корабли. – Капитан вздохнул. – Есть, правда, обычай еще древнее… Если кто на море попал в беду, его не бросают.
Блейд опустил голову. Эти странные существа, мохнатые и четырехрукие океанские скитальцы, обладали своеобразным кодексом чести. Они явно не благоволили и не доверяли жителям суши, но сочли возможным вытащить его с Коривалла, где он постепенно сходил с ума… Они кормили и поили его; естественно, не бесплатно… Они, наконец, возвратили ему разум – тем самым благодетельным ударом колотушки. Конечно, это было сделано несколько грубовато, да и работу ему предоставили не из лучших, но моряки вообще нелегкий народ.
Он посмотрел прямо в черные непроницаемые глаза Трехпалого и медленно произнес:
– Значит, тридцать одна золотая пакта… Да… Desipere in loco…
– Что? – переспросил помощник.
– Безумствуй там, где уместно, – перевел Блейд.
– О! Твой народ очень мудр!
Блейд не стал оспаривать этот несколько поспешный вывод, а лишь кивнул головой и спросил:
– Ну? И что вы предлагаете?
Трехпалый выложил на стол все четыре ладони и забарабанил семнадцатью пальцами.
– Сам понимаешь, какой урон корабельной казне… – наконец заявил он. – Если, скажем, тебя продать на Восточном Архипелаге… пакт десять, может и выручим…
– Треть! – буркнул Зубастый. – Не его одного надо продать.
– Пожалуй, – согласился старшина марсовых. – Понимаешь, – он повернулся к Блейду, – мы иногда продаем своих. Лучше пожертвовать десятком сопляков, чем всем год или два сидеть на берегу, если не хватает монет на новое судно. В особых случаях продаем за провинности, – Трехпалый прекратил барабанную дробь и вдруг остро взглянул на Блейда. – А тут особый случай.
Э, да он же копает под меня, сообразил разведчик. Что-то есть у этого хитреца за пазухой… и сейчас он вывалит это на стол! Неужели кух-шинчик Крепыша?
Точно, это был тот самый кувшинчик, на дне которого еще плескались остатки спиртного. Трехпалый достал его из навесного шкафа и торжественно водрузил на столешницу, посреди кучи фишек для ба-тенга.
– Вот, – он постучал по высокому глиняному горлышку, – отличное пойло с Южных островов. Нашли рядом с телом Храпуна. И от тебя. Носач, пахло этой спотыкаловкой за десять локтей. – Трехпалый задумчиво оглядел Блейда. – Когда тебя привезли с острова, ты был совершенно голым. Я думаю, ты не прятал этот кувшин у себя в заднице?
– Кто? – зловеще и спокойно произнес капитан. – Кто дал?..
Блейд плотно сомкнул губы. Может, свалить все на покойника Храпуна? Нет, не поверят… Он тоже не поверил бы. Шито белыми нитками.
– Экипажу запрещено хранить спотыкаловку, – пояснил Трехпалый. – Все корабельные запасы под замком и под надежной охраной. Если нашим дерьмоболам позволить пьянствовать в рейсе, судно придет в торговый порт без груза… или не придет вообще. Для пьянки – берег! Пять-десять дней хватает, чтобы перебеситься и спустить свои пакты. И все. Конец – до следующей стоянки.
– Это – закон, – подтвердил капитан.
– Поэтому мы хотим знать, кто дал тебе пойло, – продолжал помощник. – Продадим вас обоих. Будет у тебя приятель на берегу.
На берегу? Блейд не беспокоился за собственную шкуру. Он выкрутится! Не в первый – и не в последний! – раз его продают в рабство. Неделя-другая, и он либо сбежит, либо перережет глотку хозяину, либо заберется в постель хозяйки. В конце концов, в любой момент может истечь срок его командировки… Но Крепыш! Он не сомневался, что его приятель погибнет на берегу. И помочь ему невозможно… В иной ситуации он отбыл бы домой, оставив своему спутнику по странствиям в чужом мире то, что ценится там превыше всего: власть, богатство, славу… женщину, наконец! Но это – сокровища сухой земли. Никакими силами он не сможет вернуть списанного на берег хадра обратно в его клан, на его корабль, что качается в безбрежном океане под хрустальные песни катразских ветров…
Блейд разомкнул губы и, решив, что хватит валять дурака, сурово произнес:
– Я не скажу вам, где взял этот кувшин. – Он говорил громко, и надеялся, что Крепыш, там, за дверью, слышит его. – И я не стану лгать, потому что не хочу, чтобы подозрение пало на невиновного. – Он окинул сумрачным взглядом лица сидевших за столом хадров. – Однако справедливость требует, чтобы ваши убытки были возмещены. И я скажу, как это сделать.
Рыжий почесал седеющую грудь. Казалось, он что-то прикидывал и взвешивал, словно соизмеряя понесенный ущерб с уверенным видом и словами этого безволосого двурукого хрыла, говорившего так спокойно и веско.
– Как? – наконец спросил капитан.
– Полагаю, тебе известно, что стоимость раба определяется тем, что он умеет делать?
– Ну! Так ты, Носач, отлично чистишь нуж… – начал, ухмыляясь. Зубастый, но Блейд остановил на нем тяжелый взгляд, и старшина гарпунеров вдруг замер с раскрытым ртом.
– Еще я отлично умею вышибать зубы, сворачивать челюсти и проламывать черепа. Хочешь в этом убедиться, акулий потрох?
Зубастый захлопнул рот и словно съежился, стараясь отвести глаза от холодных зрачков сидевшего напротив человека. Потом он невнятно пробормотал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69