Внезапно приходит понимание того, что две трети ее поверхности заняты океанами, что большая часть суши непригодна к интенсивному использованию — пустыни, горы, тундра, камень и лед, слишком жаркий или слишком холодный климат не позволяют добывать необходимые для жизни ресурсы. И тогда начинается безудержная гонка, эксплуатация мест более благодатных, растаскивание по многочисленным человеческим муравейникам тех богатств, которые можно взять сравнительно легко, взять сегодня, не заботясь о завтрашнем дне. В результате скудеет почва, загрязняются воды и воздух, исчезает минеральное сырье, рушится экология.Лишь знание способно разрешить этот конфликт. Но успеет ли оно созреть настолько, чтобы превратиться в противоядие от всех бед мира? Тут не существовало четкого и однозначного ответа. В одних случаях это удавалось, и уренирцы — как и паллаты — были тому примером; в других нарождающаяся цивилизация пожирала саму себя. Гибла планета, гибла населявшая ее раса -от болезней, войн, голода, тотального оскудения и безысходности.Земля, как стало ясно Блейду, находилась в самой критической точке, на неком карнизе, притулившемся на крутом склоне прогресса, откуда с равной вероятностью можно было соскользнуть вниз, в пропасть, либо сделать несколько шагов вверх, постепенно вырываясь из-под пресса противоречий между желаемым и достигнутым. Земля была еще сравнительно богатой и обильной, способной напитать древо знания, но это богатство стремительно иссякало, пять, восемь, десять миллиардов человек могли проесть и растратить его в ближайшие полвека, вскормив своими жизнями не спасительное знание, а сотню мелких войн и пару-другую крупных. И Уренир, могучий и мудрый Уренир, не мог здесь помочь ничем. Землю, как и другие миры, колебавшиеся в неустойчивом равновесии, нельзя было уподоблять ребенку, которого взрослый способен вывести из темной комнаты.Нельзя сказать, чтобы Ричард Блейд прежде не понимал всего этого. По роду своих занятий ему приходилось сталкиваться со многими проблемами, скрытыми от прочих его сограждан завесой секретности; да и опыт, приобретенный им в странствиях, являлся обширным материалом для сравнения и размышлений. Однако лишь сейчас, пребывая в Большой Сфере Уренира, он ясно осознал всю глубину конфликта, назревавшего на родной планете. Тут, вероятно, сказывался своеобразный эффект доверия высшему авторитету: одно дело самому предугадывать развитие событий, другое — ознакомиться с диагнозом того, кто обладает неизмеримо большей мудростью.Однако печальные раздумья никак не сказались на любопытстве странника; он хотел знать, что произойдет потом, когда изобилие и выживание перестанут являться первоочередными проблемами. Как утверждал философ Сарагга, тогда начиналась вторая стадия развития общества, целью которой была вселенская мощь. То самое состояние, о котором Майк, гостеприимный хозяин Блейда, говорил: «мы можем все!» Это «все» означало исполинскую силу и свободу, неограниченную свободу, которой достойно лишь истинно разумное существо. Свободу от крохотного, жалкого и слабого тела, свободу от опеки машин, освобождение от смерти, от уз бренного существования, возможность переселиться в безграничное пространство, стать его хозяином, господином, хранителем.По мере приближения к такому вселенскому могуществу перед цивилизацией вставал выбор, сохранить ли свою человеческую (или нечеловеческую, но плотскую) природу или перейти в иное, качественно новое состояние. То, что оно являлось возможным и достижимым, уже не удивляло Блейда; если раньше он считал упоминания об Уренах отзвуком какой-то своеобразной местной религии или данью уважения предкам, то теперь уверился полностью и окончательно что эти Вышние Духи не имели никакого отношения к мистическому, наоборот, они были реальны, как каменные и бронзовые статуи, которые ваял Ройни ок'Доран.Разумеется, Урены тоже обладали плотью — или, по крайней мере, являлись существами материальными, а не бесплотными духами. Более того, массой некоторые из них не уступали планете средней величины, хотя их телом была плазма, позаимствованная из фотосферы какой-нибудь звезды. Эта сложно организованная взвесь элементарных частиц служила матрицей, на которую накладывалось одно или несколько человеческих сознаний, причем операцию переноса осуществляли сами Урены. Обычно, как понял Блейд, старший Урен адсорбировал в себя личность, желающую совершить переход; затем следовал этап длительного обучения, в процессе коего неофит познавал свои новые возможности. После этого он мог обзавестись своим собственным плазменным облаком. Материал для подобного акта творения имелся всюду и везде — либо звезды, либо газовые облака, либо бесполезные планеты, не породившие жизни.О размерах Уренов трудно было сказать что-то определенное. В обычном состоянии они выглядели как разреженные светящие облака протяженностью в несколько миллионов миль, однако могли сжимать свою огромную массу, превращаясь в некое подобие крохотных нейтронных звезд диаметром в футполтора. В подобном виде Урены даже обладали возможностью посещать Большую Сферу и прочие человеческие миры, экранируя чудовищное тяготение своих сверхплотных тел, но в этом, как правило, не было необходимости. Во-первых, плазменные существа могли отделить часть собственной субстанции, переправив ее на планету или в иное место в качестве своего полномочного представителя, во-вторых, они находились в постоянной ментальной связи с большинством обитателей Уренира. Они в самом прямом смысле были Духами Предков, способными общаться со своими потомками, обитавшими в Большой Сфере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60