В течение пятидесяти лет их численность практически не менялась. Потом, постепенно, у них возникла новая культура, составленная из фрагментов многочисленных старых культур, а язык представлял собой ломаный жаргон, образованный также на основе прежних языков. Они даже начали приобретать какое-то жалкое чувство собственного достоинства, но тут белые проложили шоссе через весь Глейдз, от Неаполя до Майами, уничтожая семиолов как племя и превращая в придорожных торговцев со столь огромным цыганским цинизмом, что из всех поделок, которые они изготавливают и продают туристам, ни одна не имеет ни малейшего отношения к их обычаям, привычкам или первоначальному образу жизни. Они стали карнавальными индейцами, деградирующими под влиянием коммерции, странные наследники большой и цветистой лжи о том, что их никогда не стегали кнутом, а они никогда не заключали перемирия. Комедийные индейцы, которые на протяжении всей своей истории не знали там-тамов, не пользовались томагавками, луками и стрелами, как это делали индейцы равнин. Но зато теперь они изготавливают несметное количество этих предметов и продают людям из Огайо.
Конечно, сегодня, когда все попытки подчинить себе природу Глейдз массированной атакой окончились неудачей, мы медленно уничтожаем ее, сужая Реку Водорослей. Во имя сомнительного прогресса власти штата по своей великой мудрости разрешают любому мелкому разработчику рыть искусственные каналы, которые обеспечивают их «приморскими» товарами для продажи. На севере болот Коркскрю вымирают девственные заросли древних кипарисов. Во всем районе северных областей Колланда лес вырублен и уже никогда не будет таким как прежде. Так как на Глейдз сухо, то здесь нередки большие пожары. Экология изменяется. Сокращаются колонии белой цапли, исчезают лобаны, умирает от новых, порожденных засухой, болезней ризофора. Но потребуется еще немало времени, чтобы окончательно погубить этот край. И годы спустя, глупые люди окажутся на грани самоубийства, затерянные и беспомощные, безнадежно заблудившиеся среди островов, кажущихся похожими один на другой. Это черный край. И, как любая часть дикой природы во всем мире, он мгновенно наказывает за допущенную ошибку, с небрежным, безжалостным безразличием.
Я изучил карту и выбрал место для стоянки. Прошел за Марко-Пасс в широкий Проход Урагана. Вход в пролив было нетрудно различить из рубки. «Флэш» имеет осадку полтора метра, а киль утяжелен. Пустынный остров Рой Кэннон лежит внутри пролива. Мы приплыли как раз перед закатом, по низкой воде. Проход был очень широким, побережье Рой Кэннон заканчивалось песчаным пляжем. Я взял немного на север, чтобы надежно обойти мыс, образующий северный край прохода. Сбросив скорость, я въехал дном в песок. При помощи Чуки и Артура сбросил четыре якоря, воткнув два передних в верхнюю скелетообразную белизну ризофоры, задыхающейся под песком, намытым сюда, по-видимому, после того, как ураган «Донна» расширил проход. Я отнес кормовые якоря на глубину человеческого роста и крепко закрепил на дне. Яхта будет прекрасно держаться на них, свободно вздымаясь с приливом и опускаясь с отливом. Полные баки топлива и пресной воды были заправлены во Фламинго.
Мы купались, пока садилось солнце, но потом тучи злых от голода комаров, загнали нас вниз, под палубу, отстреливаться и ловить тех, кто залетел вместе с нами. Была такая жаркая и душная ночь, что я запустил генератор и включил кондиционер. После ужина и кофе я заставил Артура как можно точнее описать, как выглядели эти четверо мужчин, в частности Стеббер и Гизик. Мне хотелось быть уверенным, что я узнаю их, даже если они переменят имена.
Рано утром в субботу я уселся в надувную лодку и, прихватив с собой Чуки, отправился на юг, лавируя между островами, по направлению к Марко Вилладж. Нас невозможно было разглядеть. На побережье для этого есть простой способ. На мне были штаны цвета хаки, белая рубашка с короткими рукавами, бейсбольная кепка с длинным козырьком и темные очки. Чуки одела белые обтягивающие хлопчатобумажные брючки, голубую блузку, темные очки и маленькую соломенную панамку, оставленную кем-то из женщин на борту; спереди красными нитками было вышито: «Выпьем!». С собой у нас были две удочки, ящик со снаряжением и красный охладитель пива. Марко Велладж поверг меня в печаль. Со времени моего последнего визита, сюда добрались бульдозеры и экскаваторы. Живописная, старая, кишащая крысами пристань исчезла, также как и древний универсальный магазин, и множество старых, побитых витрин двухэтажных домов, выглядевших так, словно их перенесли сюда из сельской местности Индианы. Они выстояли полвека ураганов, но крохотные пометки на карте разработчика уничтожили их целиком и полностью, так что и следа не осталось от старой застройки.
Но даже суета многомиллионной стройки замедляется до сонного колыхания, когда на острове стоит майская жара. Мы пристали к берегу и вылезли из лодки. Бездельники тут же определили, к какому типу нас отнести, и с этого момента все их пристальное внимание было сосредоточено на гибкой и плотно облегающей фигуру Чуки белой ткани, а она ничуть не смущалась, не замечая их восхищения и предположений, высказываемых вслух. Я задал вопрос, и сперва нас отправили не по адресу, но затем нашлось более подходящее место. В конце концов, мы отыскали болезненного вида, задумчивого молодого человека, который привел нас к своей лодке, привязанной к трейлеру. Пять метров в длину, утяжеленный стекловолоконный корпус, двигатель в сорок лошадиных сил привинчен к усиленному транцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83