А кофемолка-то еще от бабушки досталась, там во всех еённых частях, даже в железе, сплошная экология, ничего химического. А турка моя! Глянь Сигорд, туда ровнехонько четыре нормальных чашки помещается! Старинная турка, еще довоенная. Ну глянь!
Сигорд с видом знатока рассматривает и великанскую турку, и кофемолку. Вкуса кофе он просто не помнит, потому как и в прежней жизни предпочитал чай. И коньяк. Вернее, он английский бренди любил: и пить, и чтобы пузо бокала об ладонь грелось. Пати, халдеи, дамы в вечерних туалетах, бабочка с непривычки на горло давит… Как сны вспоминается все… Каждый день галстук надевал…
— Это антикварная вещица. Лейбл на дне выдавлен… Таких теперь уже не делают.
— Где? Ого, а я и не знала! Титус, ты только погляди! Вот именно что не делают. Сейчас я… Меня не отвлекать! Я кофе варю!
Но никто и не думал ей мешать: Титус задремал по пьяному делу, Сигорд тоже сомлел от сытного домашнего обеда и сидел, навалясь локтями на стол: во рту сигаретка (Роза разрешила — и видно что от души, а не из вежливости), по телевизору скачут какие-то полуголые в перьях, поют. Так бы и сидел сто лет, дремал бы и думал ни о чем…
Кофе оказался неожиданно вкусным для Сигорда, однако от второй чашки он с сожалением отказался, потому сердце вдруг застучало в грудную клетку часто-часто, отогнало сон, и дышать стало труднее.
— Да, верно, варю — так варю! — Роза засмеялась довольная, затрясла широченным бюстом. — Кофе, я давно поняла, должен быть крепким, иначе и вкуса в нем нет. А я сама, бывало, целую турку наверну одна — и хоть бы что! Еще и спать лягу. Редко, редко когда кофий-то до сердца докатится, нет, весь так в желудке и пропадает. Давай пока телек выключим, пусть Тит подрыхнет немножко, не то проснется да опять заорет. Съешь-ка еще печеньица, Сиг, сейчас сердечный стук и пройдет, он от кофия долго не держится…
И верно, через четверть часа неровное сердцебиение прошло, Сигорду задышалось. Титус окончательно захрапел, выпустив слюни, и Роза, выключив телевизор, отнесла его на широченную и пухлую, как она сама, кровать, заверив, что Титус оклемается через полчаса, но уже трезвый. Розу же ничто не брало — ни вино, ни кофе, ни коньяк, накануне выпитый, и Сигорд осторожно приступил к вопросам, ради которых он, собственно говоря, и решился на визит с подарками.
Роза действительно торговала шмотками и разной прядильной мелочью, но не на той барахолке, где Сигорд впервые купил себе штаны у толстухи, еще более жирной, чем Роза, а на так называемых Дюнах, в «намытом» прибрежном районе, с помощью насыпного грунта отвоеванном у залива. Барахолка находилась менее, чем в полукилометре от промышленной свалки, куда свозили отходы близлежащие предприятия легкой промышленности. Как это всегда водится, помимо «лицензионного» мусора, то есть вывозимого по договоренности с городскими и районными властями, свалка стала местом захоронения и мусора «дикого», принадлежащего частным лицам, мелким фирмочкам, воинским частям, поликлиникам, кинотеатрам… И штрафовали нарушителей, и под суд отдавали, и поборами изводили, и взятками иссушали… А свалка все равно пополнялась самыми разными способами, дикими и цивилизованными. На ней тоже, как понимал по рассказам Сигорд, жили и промышляли нищие и бомжи, но в куда более скромных масштабах, нежели на той свалке, с которой Сигорду пришлось уйти, потому как поживиться им там особенно нечем. Торговки вроде Розы почти каждую неделю скидывались и у прикормленных шоферов покупали в складчину «некондицию», брак с нитепрядильной фабрики, который потом делили по справедливости, сортировали сами и уже продавали от себя. Это не было основным их промыслом, но все-таки давало известный навар, за который приходилось биться с другими торговками и иногда в прямом смысле этого слова, буквально драться. Роза увлеклась и Сигорду пришлось выслушать четыре истории подряд о страстях и драмах барахольного мира, с подробным перечислением имен действующих лиц, предысториями, биографиями, даже с эпитафией в одном из случаев.
Называла она и цены, перечисляла номенклатуру, однако Сигорд даже и не пытался запомнить, ему важнее было понять общую ситуацию — стоит ли пробовать? Да а куда деваться? Придется пробовать, ибо денежки имеют прескверную тенденцию уходить навсегда, если не подманивать к себе новые, неустанно и ежедневно…
— Что? А, нет, один живу. Комнатенку снимаю. Полчаса пехом от вас, если на трамвае — совсем рядом…
От вопроса — сколько стоит снимать комнату в их районе — Сигорд довольно ловко уклонился, потому что не представлял даже примерных цен и боялся попасть впросак.
— Сто пятьдесят за однюху? Ты шутишь, Роза?
— А что, много, что ли?
— Да… Я бы сказал — справедливо, а не много. Не сказать, чтобы мало — но по нынешним временам вполне. А коммунальные?
— Коммунальные сам. Или за дополнительную плату. У меня Патя, соседка, и рада бы сдать — ну я же о ней только что рассказывала, что у нее свекор и муж померли, когда она в отъезде была, а потом когда приехала и удивилась, что ее не встретили…
— Да-да, я помню, ты же рассказывала. Ну и что она — готова сдать комнату?
— Готова-то готова, да стремается — обормотов полно, обманщиков хоть ж… ешь, а платить вовремя никто не хочет. Слушай. Сиг, может, ты хочешь переехать?
— Хм… Я думаю.
Роза сначала загорелась новой идеей, но быстро опомнилась и поглядела на Сигорда уже другим, испытывающим взглядом.
— Думай, мне не жалко, но имей в виду: мне бы не хотелось подругу подводить, что вот, мол, кого ты мне сосватала!
— Это понятно. В свою защиту скажу лишь, что не пью и при деньгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128