О'Санчес.
Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти

Date: 6 oct 1998
Роман "Побег от ствола судьбы на горе жизни и смерти" выйдет в печати в двух
книгах в издательстве "Симпозиум" приблизительно в конце года. Через
некоторое время после выхода тиража появится возможность опубликовать в
электронной форме первую книгу в полной версии, а так же вторую книгу
романа.

Предрекая вечный сон
Двум Владычицам Времен,
На семи гнилых корнях
Ждет судьбу Кромешный Прах.
Он не добр и не зол,
Он бессилен и беспол,
Но во чреве у него
Зреет гибель и родство.
В судный день, в урочный год
В нем Кромешник прорастет.
Он, пожрав кромешный прах,
На семи гнилых ветрах
Улетит оттуда прочь
В мир, где правят День и Ночь.
Он отринет Рай и Ад,
Встанет выше всех преград
И в безумии своем
Опрокинет окоем
Чтобы ввергнуть в вечный сон
Двух Владычиц Всех Времен.




ГЛАВА 1
Может быть, филин
Ведает, кто проложил
Тропы лесные...
Свое семнадцатилетие он встретил на борту небольшой яхты,
зафрахтованной непонятно кем у неизвестных владельцев. Экипаж состоял из
шкипера и четверых матросов. Гек выполнял необременительные обязанности
пассажира: ни к каким работам -- повседневным ли, авральным -- его не
привлекали, а кормился он в каютке у шкипера, где трижды в день накрывался
стол на двоих. Впрочем, стол отличался только местоположением и количеством
едоков, сосредоточенных в невеликом объеме капитанской каюты или матросского
кубрика. В роли кока подвизался один из матросов: приготовив нехитрую
трапезу, чаще -- невкусно, он распределял ее среди находящихся на судне,
согласно их аппетитам, а остатки, не торгуясь, выбрасывал за борт. Гека все
еще задевало такое расточительство -- жратва ведь -- но он не показывал
виду, в конце концов, это не его дело и не его деньги. В разговоре вступать
ему прямо не запрещалось, но еще на берегу, Дядя Джеймс (Дудя, как его
называли за глаза) напутствовал Гека, чтобы тот не полоскал зря языком -- в
море, мол, это производит невыгодное впечатление. Гек, уже привычный к
подобным намекам и недомолвкам, понял, что от него хотят и заткнулся
наглухо. Если столовался он в каюте, то спать ему приходилось все-де в
матросском кубрике. Когда позволяла качка, Гек спал и днем, благо морской
болезнью не страдал, а свободного времени была уйма, но чаще лежал, шаря по
переборке невидящим взглядом и невесело размышлял о прошедшем и предстоящем.
Размышлял и вспоминал свою такую короткую, оказывается, -- и вспомнить
толком нечего -- жизнь, которая осталась за бортом. Или, может, он остался
за бортом жизни? И что его теперь ждет? И когда он вернется..., если
вернется? Время такое -- никому верить нельзя.
Матросы были парни простые и веселые. Говорили все больше про баб и
кабаки. Иногда вспоминали кинофильмы, кто какие смотрел, или события из
спортивной жизни. Радио было только у шкипера. Точнее, радиостанция. Каждый
вечер он лично выходил в эфир буквально на секунды, принимал и отправлял
одному ему известные сообщения, а потом обычно слушал музыку. Гек ни разу не
слышал, чтобы он разговаривал со своими людьми на отвлеченные темы: он давал
привычные распоряжения, без особой злости матерно распекал за нарушения,
если таковые случались, а с Геком практически вообще не разговаривал -- так,
смотрел как на пустое место. Матросы его побаивались, но, по-видимому, он их
устраивал: все четверо, как понял Гек из их разговоров, плавали с ним
постоянно уже довольно давно. Работы было немного и матросы скучали. На
судне хранился небольшой бочонок со спиртом, из которого они ежевечерне
нацеживали пол-литровую банку, затем разводили водой из расчета 1:1 в банке
побольше и ставили моментально мутнеющую жидкость на час в холодильник.
Потом пили. Гек смотрел на них во все глаза: и папаша его, и Патрик во время
запоев тоже не амброзию лакали, но чтобы такое... Но ничего страшного с
матросами не случалось. Покончив с очередной порцией отравы, они принимались
вполголоса петь, ругались порою, но до драк дело не доходило даже в конце
рейса, когда все устают друг от друга и когда сама жизнь кажется глупым и
никчемным занятием. Гека ни разу не угощали, да он и не стал бы пить
это. Покойный батя -- другое дело, особенно с похмела Он бы и от
блевотины не отнекивался, лишь бы градусами пахла. Шкипер сам не пил, но не
препятствовал в этом, видимо хорошо знал их пьяные и трезвые стороны и был в
них уверен. И они, кстати, словно бы подчиняясь невидимому приказу,
существуя бок-о-бок с Геком, почти не обращали на него внимания. Сначала,
конечно, наблюдали исподтишка, особенно в татуировки вглядывались, но
постепенно привыкли и игнорировали его соседство вполне естественно, тем
более что Гек и сам был необщительным по природе, предпочитая молчание всем
остальным видам общения. В целом рейс проходил достаточно однообразно и Геку
мало, что из него запомнилось. В памяти застряла пегая, вечно мокрая
бороденка шкипера, дерьмо за бортом, которое охотно клевали чайки, боль в
пояснице от подвесной кровати в маленьком кубрике и тому подобный мусор.
К середине апреля, четко по плану, его доставили в Марсель; при этом
складывалось ощущение, будто яхту через весь океан гоняли исключительно ради
одного пассажира, хотя Гек понимал, что это далеко не так. Он даже знал,
какой груз будет доставлен в Бабилон обратным рейсом, но контрабанда
наркотиков -- не его ума дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133