Если же она все еще на плаву, огонь вынудит пассажиров и команду оставить судно. Если они просто плавают вокруг и большинство ранены, то через шесть-семь часов, требующихся нам, чтобы до них добраться, в живых останутся очень немногие.
Файндхорн ненадолго умолк, закурил сигарету, вопреки установленным компанией и им самим правилам, и продолжал монотонным невыразительным голосом:
— Они могли сесть в шлюпки, если у них остались какие-то шлюпки после сброшенных на корабль бомб и пулеметных очередей. Через несколько часов все спасенные могут высадиться на одном из близлежащих островов. Каковы у нас шансы найти их в полной темноте, в центре урагана? Если только предположить, что мы окажемся достаточно сумасшедшими и примем достаточно сумасшедшее решение двинуться в пролив Рио, отказавшись от свободного пространства посредине открытого моря, так необходимого, когда мы будем в центре тайфуна.
Он раздраженно заворчал, когда сигаретный дым, спиралью поднимавшийся вверх, попал в его усталые глаза (капитан Файндхорн не оставлял капитанский мостик всю ночь), с удивлением уставился на зажатую в пальцах сигарету, словно увидел впервые, бросил ее на палубу и затушил каблуком своего белого парусинового ботинка. Потом несколько долгих секунд смотрел на погашенный окурок, наконец поднял глаза и обвел взглядом четырех мужчин, находившихся в рулевой рубке. Этот взгляд ничего не выражал: Файндхорн никогда не включил бы рулевого, боцмана и четвертого помощника в число своих советников.
— Я не вижу никакой необходимости ставить корабль, груз и наши жизни под угрозу, ловя журавля в небе.
Никто ничего не сказал, никто не шевельнулся. Снова повисло тяжелое, непроницаемое молчание с предчувствием беды. Воздух был неподвижен, и в нем не хватало кислорода, наверное, из-за приближающегося шторма. Николсон прислонился к переборке, опустив глаза на свои сжатые руки. Другие не мигая глядели на капитана. «Вирома» отклонилась от курса еще больше, на десять-двенадцать градусов и продолжала отклоняться.
С лица капитана исчезло выражение отрешенности, он взглянул на первого помощника:
— Итак, мистер Николсон?
— Конечно, вы совершенно правы, сэр. — Николсон поднял глаза, поглядел на переднюю мачту, медленно и мерно раскачивающуюся под усиливающимся ветром. — Тысяча против одного, что это ловушка, а если не ловушка, то корабль, команда и пассажиры к настоящему времени наверняка уже погибли. — Он мрачно посмотрел на рулевого, на компас и вновь обратился к Файндхорну: — Но, как я понимаю обстановку, мы уже отклонились от курса на десять градусов и продолжаем отклоняться вправо. Поэтому мы можем избавиться от многих сомнений, продолжая и дальше уклоняться вправо. Курс будет приблизительно триста двадцать градусов, сэр.
— Благодарю вас, мистер Николсон. — Файндхорн издал долгий и почти неслышный вздох. Он прошел через капитанский мостик к Николсону и открыл портсигар. — Только по этому случаю к черту правила. Мистер Вэнниер, вам известно местоположение «Кэрри Дансер». Сообщите рулевому курс, будьте так любезны.
Медленно и уверенно крупный танкер развернулся и направился обратно на северо-запад, в сторону Сингапура, в самое сердце надвигающегося шторма.
Тысяча против одного — такова была предложенная Николсоном вероятность, с которой капитан согласился и даже пошел дальше. Но оба оказались не правы. Не было никакой ловушки, «Кэрри Дансер» все еще оставалась на плаву, и судно еще не покинули люди, во всяком случае не все.
В этот знойный и безветренный день, около двух часов дня середины февраля 1942 года, судно еще не потонуло, но держаться на плаву ему оставалось недолго. Оно глубоко осело в воду, зарывшись носом в море, и накренилось на правый борт так сильно, что леера были практически в воде, то опускаясь вниз, то поднимаясь над морем, в зависимости от тяжелых волн, то накатывающих, то отступающих, словно на пляже.
Передняя мачта отсутствовала — сломана приблизительно в двух метрах от палубы. На месте трубы зияла огромная черная, еще дымящаяся дыра. Мостик стал неузнаваем, превратившись в обломки разбитых кусков металла и тому подобного, и представлял собой сумасшедший сюрреалистический силуэт на фоне сверкающего неба. Кубрик команды в носовой части судна выглядел так, будто его вскрыли гигантским ножом для открывания консервов. В борту зияли дыры, не осталось и следа от якорей, стекол в иллюминаторах или лебедок. Весь разгром, совершенно очевидно, был результатом взрыва бомбы, пробившей тонкий стальной настил палубы и проникшей в глубь корабля. Разрушительный взрыв произошел раньше, чем люди осознали случившееся. Для всех он был внезапен. Находившиеся в кормовой части жилые кубрики на верхней и первой палубах полностью и до основания сгорели. Сквозь дыры, оставшиеся после взрыва, видны были небо и море.
Казалось совершенно невероятным, чтобы люди могли выжить в этом пылающем белым жаром раскаленном металле после взрыва, который превратил «Кэрри Дансер» в обгоревший обломок, дрейфующий на юго-запад, в сторону пролива Абанг, по направлению к Суматре. И действительно, на том, что осталось от палуб «Кэрри Дансер», нигде не наблюдалось никаких признаков жизни — ни сверху, ни снизу. Опустевший, безмолвный скелет, дрейфующий в Южно-Китайском море мертвый корпус того, что когда-то называлось судном. Но на «Кэрри Дансер» осталось в живых двадцать три человека.
Двадцать три человека, однако некоторым из них жить оставалось недолго. Раненые солдаты, лежавшие на носилках, были достаточно близки к смерти еще до выхода корабля из Сингапура, а разрывы бомб и огонь пожара унесли с собой остатки еще теплившихся в них жизненных сил Весы для них склонились в противоположную сторону от появившейся ночью надежды на выздоровление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99