Не стоило доказывать нам это с такой убедительностью. — Он повысил голос: — Все в шлюпки!
И раньше надо было спешить, но теперь все пошло в лихорадочном темпе. Лопнули переборки второго танка. Один или два резервуара дали протечку в море: «Вирома», уходя под воду, оседала на нос. Но быстрота была опасна. Николсон отчетливо понимал, что ненужная спешка и понукание посеют панику среди неопытных пассажиров, в лучшем случае приведут к суматохе. Маккиннон и ван Оффен оказались просто кладом в такой ситуации. Они направляли и рассаживали пассажиров по местам, переносили и укладывали на дно шлюпки раненых, спокойно и подбадривающе обращаясь ко всем. В шлюпке приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга через ужасающий рев пламени — страшный, пугающий звук, сплетенный из визга, рвущего нервы и заставляющего стискивать зубы, и низкого протяжного звука, похожего на треск рвущегося коленкора, только усиленный в тысячу раз.
Жара перестала быть просто неприятной и стала обжигающей. Два огромных потока пламени — светло-голубое пламя горящего бензина на носу и кроваво-красное пламя горевшей на корме нефти — начали распространяться по всему кораблю, стараясь слиться в одно. Дышать стало невозможно. В горле у всех пересохло. Но тяжелее всех было Дженкинсу, когда сверхнагретый воздух смертельным дыханием касался его обгорелой кожи и кровоточащих ладоней. Меньше всех страдал юный Питер Теллон. Маккиннон взял в буфетной большое шерстяное одеяло, окунул его в раковину с водой, а затем обернул малыша с головы до ног.
Через три минуты обе шлюпки были на воде. Шлюпка по левому борту, с Сираном и шестерыми из его команды, спустилась первой. Их было мало, все целые и невредимые, им понадобилось меньше времени для погрузки. Но прежде, чем вернуться к правому борту, Николсон пронаблюдал, как они опускаются, и понял, что им потребуется больше времени, чтобы отойти от горящего судна. Они никак не могли разобраться в оснастке, хотя Николсон и попытался им все объяснить, насколько позволяло время. Двое подрались, остальные орали во все горло. Николсон равнодушно отвернулся. Пускай сами разбираются. Если не смогут, то мир от этого будет только чище. Он дал им то, в чем они отказали малышу, — шанс спастись.
Не прошло и минуты, как Николсон, последним покидавший корабль, стал спускаться по канату с узлами в свою шлюпку, номер один, которая была уже на воде. Он оглядел набитую пассажирами и грузом шлюпку и подумал, как трудно будет в такой шлюпке отойти от корабля на веслах, особенно когда в ней всего трое-четверо способных управляться с веслами. Но едва его ноги коснулись скамьи, двигатель зачихал, захлебнулся, снова зачихал и заработал с тихим гудением, едва слышным в реве пожара.
За минуту они далеко отошли от борта «Виромы», описывая полукруг против часовой стрелки вперед по ходу, мимо полубака. Между шлюпкой и горящим судном было уже пятьдесят метров, а жар пламени по-прежнему был силен. Обжигало глаза, схватывало горло. Но Николсон продолжал удерживать шлюпку на том же расстоянии, подгребая веслами возможно ближе к судну. Как-то сразу и внезапно длинный борт «Виромы» закончился, и они увидели вторую спасательную шлюпку. Целых три минуты назад ее спустили на воду, а находилась она лишь в двадцати метрах от борта корабля. Сирану наконец удалось навести порядок отборными ругательствами и тяжелым, подхваченным в шлюпке металлическим крюком, который он употреблял, колотя всех без разбору. Двое из его команды лежали и стонали на дне шлюпки, а третий был занят онемевшей, в тот момент бесполезной рукой. У Сирана оставалось лишь трое для управления шлюпкой на крутых волнах. На первой шлюпке Николсон сжал губы и глянул на Файндхорна. Капитан верно истолковал этот взгляд, тяжело и неохотно кивнул.
Через полминуты Маккиннон бросил бухту тонкого троса во вторую шлюпку через разделявшее их водное пространство. Сиран собственноручно поймал и прикрепил трос к мачте. Почти сразу же взревел мотор первой шлюпки и потащил обе шлюпки подальше от горящего судна в открытое море.
Через пять минут они уже удалились от корабля на пятьсот метров. Моторная шлюпка, тянущая еще и вторую на буксире, давала не более трех с половиной узлов в час, но и каждый пройденный метр уводил их от опасности. Истребители все еще кружили, но не делали попыток атаковать связанные между собой шлюпки.
Прошло еще две минуты. Пожар на «Вироме» все возрастал, становился мощнее. Пламя на полубаке уже не растворялось в ярком солнечном свете. Густая пелена дыма из двух кормовых резервуаров распространилась более чем на четверть квадратной мили морской поверхности, и лучи тропического солнца не могли проникнуть в черноту дыма. Это темное покрывало скрыло два огромных столба пламени, сливавшихся друг с другом с фантастической быстротой и неумолимостью.
После зрелища первобытной стихии пожара, пожиравшего корабль, людская смерть казалась мелкой и неубедительной. Прямо у мостика внезапно поднялся вверх столб белого пламени на шестьдесят, восемьдесят, сто метров — и исчез так же внезапно, как и появился. По морской поверхности прокатился рокот взрыва, эхом ушедший в пустоту пространства, и вернулась тишина. Конец наступил быстро, спокойно, без всяких театральных эффектов. С некоторой даже торжественностью «Вирома» плавно погрузилась в глубину моря и исчезла с поверхности. Уставший, смертельно раненный корабль принял все, что мог, и теперь счастлив был отправиться на покой. Люди в шлюпках смотрели на это молча, слушая мягкое шипение воды, льющейся в раскаленные докрасна трюмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99