Поэтому-то мы и потребовали от каждого участника съемочной группы заверенного нотариусом обязательства хранить молчание относительно данной картины..."Мэри Стюарт чихнула, и я дважды пожелал ей здравствовать — во-первых, потому что она простудилась, во-вторых, потому что она заставила меня прекратить чтение этой высокопарной чуши. Чихнула опять, и я взглянул на нее. Девушка сидела съежившись, плотно сцепив пальцы, с бледным" осунувшимся лицом. Отложив папку, я скинул с себя одеяло, шатаясь из стороны в сторону, подошел к Мэри и сел рядом, взяв ее руки в свои. Они у нее были холодны, как лед.— Вы же замерзнете, заметил я.— Со мной все в порядке. Просто устала немного.— Почему бы вам не спуститься в свою каюту? Там температура градусов на двадцать выше, чем здесь. Тут вы не уснете, вам все время приходится предпринимать усилия, чтобы не упасть.— В каюте мне тоже не уснуть. Я почти не спала с тех пор, как... — Она замолчала на полуслове. — К тому же здесь меня почти... почти не мутит.Оставьте меня в покое.— Тогда сядьте, по крайней мере, на мое место, в угол, — продолжал настаивать я. — Там вам будет гораздо удобнее.— Прошу вас. — Мэри убрала свои руки. — Оставьте меня в покое.Я ей уступил. Сделав несколько шагов, я остановился, затем вернулся и не слишком деликатно поставил ее на ноги. Девушка лишь изумленно взглянула и молча последовала за мной. Посадив Мэри в угол, я укрыл ее двумя пледами, опустил ее ноги на диван и сел рядом. Несколько секунд она смотрела на меня, затем сунула ледяную руку мне под пиджак, ни слова при этом не говоря. Мне бы следовало умилиться такой доверчивостью со стороны девушки, но мелькнула мысль: если она сама или кто-то иной хотел постоянно держать меня в поле зрения, то более удобного случая, чем этот, не могло представиться. С другой стороны, если совесть ее чиста, как этот снег, залепивший окно над моей головой, то злоумышленник вряд ли решится предпринять направленные против меня враждебные действия, ведь Мэри фактически сидела у меня на коленях. Во всяком случае, такой поворот дела скорее на руку, решил я, взглянув на спрятавшееся у меня на груди миловидное лицо.Протянув руку к своему пледу, я обмотал его вокруг плеч, словно индеец племени навахо, и, взяв объяснительную записку, принялся читать дальше. Две последующие страницы по существу представляли собой вариации на уже упомянутые темы, успевшие навязнуть в зубах, — чрезвычайная художественная ценность работы и необходимость строжайшей секретности. После этого самовосхваления автор — очевидно Хейсман — перешел к изложению фактов."После длительных размышлений и тщательного анализа целого ряда альтернативных решений мы пришли к выводу, что местом съемок будет остров Медвежий. Нам известно, что все вы, включая экипаж, начиная с капитана Имри и кончая кочегаром, были уверены: мы направляемся к Лофотенским островам, расположенным у северного побережья Норвегии, и не случайно слухи эти стали усиленно муссироваться в некоторых кругах лондонского общества перед самым нашим отплытием. Мы не станем просить извинения за этот, как может кому-то показаться, невольный обман, поскольку такого рода уловка была в интересах дела и вящего соблюдения секретности.Приводимым ниже кратким описанием острова Медвежий мы обязаны Норвежскому Королевскому Географическому обществу, которое снабдило нас также его переводом".Какое облегчение услышать это, подумал я.«Эта информация была получена нами благодаря доброй воле третьего лица, никоим образом не связанного с нашей студией, знаменитого орнитолога, который пожелал остаться неизвестным. Кстати, следует отметить, что норвежское правительство разрешило производить съемки на острове. Насколько мы можем понять, оно полагает, что мы намерены снимать документальный фильм о фауне острова. Однако такого рода сведений, не говоря уже об обязательствах, мы ему не предоставляли».Особенно поразила меня последняя фраза — не столько лукавством, характерным для Хейсмана, сколько тем, что автор отмечает это обстоятельство.«Остров Медвежий — так начиналась справка, — относится к архипелагу Свальбарг, крупнейшим из островов которого является Шпицберген. Архипелаг этот оставался нейтральным, и на него никто не притязал до начала двадцатого столетия, когда в силу значительных капиталовложений, сделанных в процессе эксплуатации полезных ископаемых и организации китобойного промысла, Норвегия потребовала признания за нею прав на данную территорию. Однако всякий раз в связи с протестом со стороны России притязания Норвегии не были признаны законными. Наконец в 1919 году Верховный совет Антанты признал за Норвегией права на данные территории. Официальное решение вступило в силу 14 августа 1925 года».После чего в статье указывалось: «Остров (Медвежий) расположен на параллели 74° 28' северной широты и 19° 13' восточной долготы. Он находится приблизительно в двухстах шестидесяти милях к норд-весту от мыса Нордкап, в ста сорока милях от Шпицбергена. Его можно считать точкой, в которой сходятся границы Норвежского, Гренландского и Баренцева морей. Этот остров значительнее всех удален от остальных островов этой группы».Далее следовало длинное и скучное описание истории острова, которая, похоже, сплошь состояла из нескончаемых стычек между норвежцами, немцами и русскими по поводу прав на китобойный промысел и добычу полезных ископаемых.Правда, я с некоторым изумлением узнал, что еще в 1920-х годах на угольных шахтах в Тунгейме, расположенном на северо-востоке острова, работало сто восемнадцать норвежских горняков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81