Он снял шляпу с ручки, быстро прошел в ванную комнату, закрыл за собой дверь почти полностью и приготовился наблюдать в образовавшуюся щель между косяком и комнатой. Ключ повернулся в замке, и в номере появился профессор Дженнингс. С ним вошел, еле держась на ногах, высокий, могучий человек в коричневом костюме. Был ли то сотрудник АВО, назначенный охранять профессора, или просто коллега Дженнингса, определить невозможно. Но одно было достаточно ясно: он принес с собой бутылку и два стакана, значит, намеревался остаться надолго.
Глава 5
Рейнольдс держал в руке пистолет, но даже не осознавал этого.
Если спутник Дженнингса захочет посетить ванную комнату, то Рейнольдсу не останется времени, чтобы спрятаться в большом шкафу. А когда его обнаружат, Рейнольдсу останется один выбор: ведь встреча с охранником, живым или мертвым, отрезает ему возможность еще раз вернуться в отель. Для безопасности он должен был предположить, что с профессором пришел охранник. Значит, не представляется никакого шанса вступить в контакт с Дженнингсом. Он понимал, что старый профессор должен уйти с ним этой ночью, хочет он того или нет, но Рейнольдс понимал также и невозможность выйти незамеченным из отеля «Три короны» с не желающим того человеком, которого придется вести под дулом пистолета. Да и по враждебным темным улицам Будапешта вряд ли он мог пройти с таким пленником хоть какое-то значительное расстояние.
Но пришедший с Дженнингсом человек не сделал попытки войти в ванную комнату. Вскоре стало очевидным, что это не охранник. Дженнингс, как казалось со стороны, был явно в дружеских отношениях с этим человеком, называл его Джозефом и обсуждал с ним по-английски настолько специфические научные вопросы, что Рейнольдс даже приблизительно не мог понять, о чем идет речь. Вне всякого сомнения, это коллега-ученый. У Рейнольдса вызвало удивление, что русские позволили двум ученым, одному из них иностранцу, вести свободный спор о таких предметах. Затем он вспомнил о скрытом микрофоне и больше не удивлялся. Сначала больше говорил человек в коричневом костюме, что тоже заставляло немало удивляться, так как Гарольд Дженнингс слыл разговорчивым человеком, и настолько, что иной раз это доходило до степени нескромной болтливости. В дверную щель Рейнольдс увидел, что Дженнингс сильно отличался от того человека, чью фигуру и лицо он запомнил по сотням фотографий. За два года отсутствия в Англии он изменился, пожалуй, больше, чем за десять предыдущих лет. Он казался меньше, каким-то осунувшимся, а на месте пышной копны белых волос осталось всего несколько прядей, едва прикрывавших лысеющую голову. Лицо покрывала нездоровая бледность, и только темные, глубоко сидящие глаза на покрытом глубокими морщинами исхудавшем лице не утратили огня и властности. Рейнольдс улыбнулся, сидя в темной комнате, подумал: что бы русские ни сделали с этим стариком, они не сломили его духа, такого ожидать было бы слишком.
Рейнольдс посмотрел на свои светящиеся часы, и Улыбка слетела с его губ. Время шло неумолимо. Он должен встретиться с Дженнингсом наедине, и как можно быстрей. С полдесятка вариантов, как это сделать, промелькнули перед ним буквально за минуту, но все они не годились, пришлось от них отказаться, как от нереальных или слишком опасных: он не должен рисковать. Несмотря на внешнюю дружелюбность человека в коричневом костюме, он был русским, и к нему необходимо было относиться как к врагу.
Наконец он придумал вариант, который мог иметь какие-то шансы на успех. Конечно, этот вариант тоже был уязвим, мог провалиться так же легко, как и успешно пройти. Но рискнуть было надо. Он бесшумно прошел в ванную комнату, взял кусок мыла, тихо прошел обратно, к большому шкафу, открыл зеркальную дверцу и стал писать на стекле.
Ничего у него не выходило. Сухое мыло скользило по поверхности зеркала и почти не оставляло следов. Рейнольдс беззлобно выругался, неслышно перешел к раковине, очень осторожно повернул кран, потекла тоненькая струйка воды. Он подержал в воде мыло, после чего оно стало писать на стекле так, как ему хотелось. Четкими большими буквами он начертал:
«Я из Англии, избавьтесь поскорее от сво го друга».
Бесшумно, стараясь, чтобы дверь не щелкнула, он открыл дверь ванной комнаты и выглянул в коридор. Коридор был пуст. Всего два шага до двери номера Дженнингса, тихий быстрый стук по деревянной притолоке, и он так же бесшумно вернулся обратно, как и выходил. Он поднял с пола фонарик.
Человек в коричневом костюме уже встал и подошел к выходу, когда Рейнольдс выглянул из полуоткрытой двери в ванную, прижав к губам палец и посигналив фонариком прямо в глаза Дженнингсу какую-то долю секунды. Этого было вполне достаточно. Дженнингс поднял глаза, вздрогнул, увидев в дверях лицо. Предупреждение Рейнольдса о молчании не смогло полностью подействовать. От неожиданности профессор вскрикнул. Человек в коричневом костюме оглянулся около открытой двери, недоуменно осмотрев коридор.
– Что-то не так, профессор?
Дженнингс кивнул:
– Это все моя проклятая голова. Вы же знаете, как она беспокоит меня... Там никого?
– Никого. Совершенно никого. Я бы мог поклясться... Вы плохо выглядите, профессор Дженнингс.
– Да. Извините меня. – Дженнингс растерянно улыбнулся и поднялся на ноги. – Полагаю, мне нужно немного воды и мои таблетки от мигрени.
Рейнольдс спрятался в шкафу за приоткрытой дверцей. Едва он увидел, как Дженнингс зашел в комнату, он тотчас широко распахнул ее. Дженнингс не мог не увидеть зеркало с написанной на нем строчкой. Он еле заметно кивнул, предупреждающе взглянул на Рейнольдса и спокойно прошел к раковине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91