И он устыдился, осознав, что не
сможет ни понять, ни осудить Мэллори.
- Прошу прощения, сэр, - чуть улыбнулся он. - Как
выразился бы капрал Миллер, я влез без очереди со своей
критикой. - Посмотрев на каик, несшийся к ним с зюйд-оста,
Стивенс снова почувствовал тошнотворное чувство страха, но
произнес довольно твердо: - Я вас не подведу, сэр.
- А я и не сомневался, - улыбнулся в ответ Мэллори и
взглянул на Миллера и Брауна. - Приготовьте все, что надо, и
положите куда следует. Не суетясь, чтобы не увидели. Они
смотрят на вас в бинокли.
Повернувшись, он пошел на нос, Андреа следом за ним.
- Круто ты обошелся с юношей, - сказал без упрека и
осуждения грек.
- Знаю, - пожал плечами Мэллори. - Я и сам не рад. Но
так было надо.
- Пожалуй, - проговорил Андреа. - Да, но это было
неприятно... Как думаешь, они пустят в ход носовые пушки?
- Вполне. Они б не стали догонять нас, не будь они
уверены, что дело нечисто. Дадут предупредительный выстрел, и
только. Как правило, немцы ведут себя прилично.
- Прилично? - сморщил лоб Андреа.
- Ладно, не придирайся, - улыбнулся Мэллори. - По
местам. Ждите моего сигнала. Долго я вас ждать не заставлю, -
прибавил он сухо.
Буруны от форштевня исчезли, мощный рев дизеля сменился
ровным рокотом. Немецкое судно, двигаясь по инерции,
остановилось в полутора метрах от каика. Сидя на носу на ящике
для рыбы, Мэллори старательно пришивал пуговицу к поношенной
куртке, зажатой у него между ног. Шестеро немцев в флотской
форме находились на палубе каика. Один склонился над
установленным на баке на треножном станке крупнокалиберным
"шпандау" со вставленной в приемник лентой. Трое расположились
группой в средней части судна, у каждого наготове "шмайсер". В
дверях рулевой рубки стоял командир - молодой лейтенант;
волевое лицо, холодные глаза, на кителе "Железный крест". Из
машинного отсека высунулась чья-то голова. Рейковый парус мешал
Мэллори видеть корму, но, судя по тому, куда нацелен "шпандау",
можно было заключить, что и на корме "немца" установлен
пулемет.
Суровый лейтенант, поистине выкормыш "Гитлерюгенд", сложил
ладони рупором:
- Спустить паруса!
Мэллори так и обмер. В ладонь ему вонзилась игла, но он не
заметил этого. Лейтенант отдал команду по-английски! А Стивенс
так молод, так неопытен. Он непременно попадется на удочку...
Но этого не случилось. Приоткрыв дверь рубки, юноша высунулся,
приставил ладонь к уху и бессмысленно уставился вверх,
карикатурно разинув рот. Изобразил этакого придурка, не
понимающего, чего от него хотят. Мэллори готов был обнять его.
Не только его поступки, но и одежда и черная шевелюра
соответствовали образу медлительного, недоверчивого
островитянина-рыбака.
- Чего надо? - завопил Стивенс.
- Спустить паруса! Мы сейчас сойдем к вам на борт, -
добавил лейтенант опять по-английски.
Стивенс все так же растерянно смотрел на немца, потом
недоуменный взгляд перевел на Андреа и Мэллори. Те столь же
убедительно изобразили удивление.
- Виноват, не понимаю по-немецки! - пожал плечами Энди.
- А по-нашему не умеешь говорить? - произнес он на
безукоризненном греческом языке. Правда, так говорят в Аттике,
а не на островах Архипелага; но Мэллори был уверен, что
лейтенант не заметит разницы.
- Немедленно лечь в дрейф. Мы поднимемся к вам на борт.
- Лечь в дрейф? - Возмущение было таким неподдельным,
поток ругательств и проклятий столь обильным, что лейтенант на
мгновение опешил. - Да кто ты такой, чтоб нам приказывать?
- Даю десять секунд, - оборвал его немецкий лейтенант.
Он успел прийти в себя и держался холодно и чопорно. - Потом
откроем огонь.
Сделав вид, что готов подчиниться, Стивенс повернулся к
Андреа и Мэллори.
- На то и победители, чтоб приказывать! - произнес он с
горечью. - Убирай паруса!
Быстро освободили фал, закрепленный на утке. Мэллори
потянул вниз кливер, сгреб его и молча присел у ящика на
корточки, зная, что за ним наблюдает дюжина враждебных глаз.
Парус закрывал его колени, старая куртка - предплечья,
сложенные на ляжках ног; кисти опущены, голова склонена -
воплощенное уныние и покорность. Под тяжестью рангоутного
дерева с шумом спустился рейковый парус. Андреа ступил на него,
сделал пару неуверенных шагов к носу, но остановился, опустив
руки. Усилившийся стук дизеля, поворот штурвала, и немецкое
судно оказалось у борта каика. Трое немцев с "шмайсерами" в
руках быстро, но так, чтобы не оказаться в секторе обстрела
своих крупнокалиберных пулеметов (теперь можно было видеть на
корме и второй), прыгнули на палубу каика. Один из трех тут же
бросился к фок-мачте и встал там, держа всю команду под
прицелом. Всех, кроме Мэллори. Того опекал пулеметчик,
находившийся на носу.
Мэллори невольно восхитился безупречной слаженностью и
четкостью действий немецких моряков.
Подняв голову, капитан осмотрелся с чисто крестьянским
равнодушием. Кейси Браун присел на корточки у машинного отсека,
возясь с глушителем, лежавшим на крышке люка. В двух шагах от
него устроился Дасти Миллер. Нахмурясь, он старательно вырезал
из консервной банки кусок жести, видно, нужный для ремонтных
работ. Кусачки он держал в левой руке, хотя не был левшой. Ни
Стивенс, ни Андреа не сдвинулись с места. Часовой у фок-мачты
не сводил с них глаз. Двое других неторопливо шли на корму со
свободным, непринужденным видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90