А то ведь накажут еще, и тогда его путь наверх сильно осложнится.
До сих пор Фуруху ни разу ничего не нарушал и верил, что обязательно станет персональным охранником. Возможно, даже очень скоро. Он нутром чуял, что новая должность понравится ему еще больше. Хотя и не представлял себе совершенно, как они живут, эти избранные люди. Ведь большая часть их жизни протекала вместе с султанами за высокими глухими заборами, куда даже доверенных сотников никогда не пускали.
«Ох, должно быть, хорошо у них там!» – мечтал Фуруху, силясь представить себе роскошные сады и удивительные стеклянные дома, о которых иногда любили потрепаться его старшие приятели. О чем они только не трепались, бывало!
Например, о том, что за горами, за океаном есть другой материк, откуда то и дело поднимаются небесные корабли, что летающие звезды, которые иногда можно видеть ночью среди звезд неподвижных, – это и есть те самые корабли. Что фруктовиков привозят на плантации не по морю, а по воздуху и что даже айдын-чумру отправляют на огромных кораблях прямо на небо, потому что там, очень далеко вокруг других звезд, существуют другие планеты, на которых тоже живут люди. Не очень-то верилось Фуруху во все это, особенно про айдын-чумру, или суперфрукты, как их еще называли иногда. Он сам хорошо знал, куда деваются спелые плоды.
Каждый день со всех плантаций урожай отвозили на Комбинат. А Комбинат их поглощал, чтобы потом выделять жизненную энергию и питать ею всю планету Моналои. Кто ж этого не знает? Но слушать всякие небылицы все равно было интересно.
Ну а действительно, что еще делать? Можно, конечно, пить чорум – доброе фруктовое вино. Можно слушать музыкантов, играющих на гынде. Можно танцевать с женщинами. Все это хороший отдых. Но и поболтать с приятелями Фуруху очень любил. Правда, тех, кто болтал слишком много, иногда забирали. Приходили персональные охранники султана и скручивали запястья сырыми корнями айдын-чумры.
Корни эти любой предмет обхватывают очень плотно, а когда высыхают, их уже только пилить можно, и то не всякая пила возьмет. Фуруху на себе такого не испытал, но видел много раз, ох много…
«Что это я вдруг с веселых мыслей на печальные переключился?» – задал он вопрос сам себе. И тут же понял. Оказывается, он уже минут десять пристально наблюдал за красивой самкой фруктовика. Она действительно казалась ему красивой, и это было ужасно. Подобные наблюдения сравнительно давно вошли у него в привычку, но правильная половина мозга Фуруху противилась постыдному занятию и автоматически заставляла молодого доверенного сотника отвлечься, вспомнив что-нибудь неприятное.
«Ой, смотри, и тебе когда-нибудь руки скрутят, если будешь волю давать низким страстишкам! Соберись, Фуруху, ты же умеешь быть жестоким и умным. Ты умеешь молчать, когда безумно хочется рассказать кому-нибудь дурацкую байку. Ты умеешь молчать даже после целой фляги чорума. Вот и сейчас возьми себя в руки. Оторви взгляд от этой уродины!»
Выполнить такой приказ оказалось предельно просто. Взгляд оторвался сам собою, потому что с другой стороны, совсем близко от вышки, послышался громкий, ну прямо истошный крик. Перестав работать и подняв руки к небу, среди кустов вопил бесноватый фруктовик.
«Ох, не к добру это!» – подумал Фуруху. Бесноватые попадаются нечасто. Их, как правило, сразу уничтожают, но они успевают накликать беду. В прошлый раз, например, когда орал такой же кретин, гроза началась чуть не на полчаса раньше, чем ее ждали. Фруктовики не успели убрать очень много корзин, и несметное количество плодов бесценной айдын-чумры погибло под крупным градом. Но страшнее всего было, когда бесноватые кричали на моналойском языке. Они его безобразно коверкали, но все-таки у них получались иногда не только отдельные слова, но и целые осмысленные» предложения. От этого мороз пробирал по коже. Ведь в Уставе планеты Моналои ясно сказано: «Моналоец не должен говорить на фруктовиковом языке, а фруктовик не может говорить на моналойском». «Не может» означает только одно: не может. А этот орал громче нагрудного крикунца, и из глотки его вырывались вполне понятные фразы:
– Спасувайтесь! Опась! Гроза – не крупная зла! Горы – страха более!..
Собственно, как и всякий бесноватый фруктовик, этот тоже прекрасно понимал (если они вообще способны что-то понимать): люди не поверят ему. Крики бесноватых были всегда криками отчаяния. Они как будто делали вид, что предупреждают о беде, а в действительности просто объявляли ее, когда уже ничего нельзя было исправить. Поздно «спасуваться». Однако свихнувшийся фруктовик помимо обычных предупреждений об опасности успел прокричать раза четыре подряд нечто совсем необычное. Он упорно называл два незнакомых Фуруху имени. Он просил найти одного человека и обязательно передать ему, что во всем виноват некий другой человек. Фуруху очень хорошо запомнил оба странных по звучанию имени, но почемуто даже в мыслях боялся повторить их. Словно это были какие-то зловещие колдовские заклинания. Молодой сотник раньше и представить себе не мог, что просто слова, просто звуки бывают настолько страшными.
Потом один из самых крепких десятников – высокий Жуму, ударив бесноватого палкой, заставил его замолчать, тут же двое других помогли ему и довольно быстро забили фруктовика насмерть. Фуруху видел, как окровавленное безжизненное тело оттащили подальше от вышки и бросили в мутную воду между рядами кустов.
Вроде эпизод как эпизод. Ничего особенного. И все же что-то в случившемся очень не понравилось Фуруху, что-то не давало покою. Гадостное предчувствие закралось в душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124