Пока ютились в тесной малосемейке, с двумя малыми детьми в одной комнате, всё шло как по маслу - тишь да гладь, да пониманье... Зато как переселились в квартиру, по тогдашним меркам настоящие хоромы, там уж завертелось по другой поговорке: нашла коса на камень! Характер-то у обоих еще тот, никто первым и в жизни не уступит (а тем более Володька, твердолобый экземпляр). Каждый день нервотрепка: хоть раз бы в жизни смолчал, так нет!.. И после этого хватает совести обвинять, что она, видите ли, скандальная!

Но хватит об этом, главное сейчас - дети. Ярослав уже взрослый, такой парень вымахал, что только диву даешься... Да и Янка почти выросла, каждый день свой норов показывает, взяла моду! Со Славой-то понятно, в отца пошел, а вот с дочкой так сразу и не разберешь: иногда кажется, на нее похожа, а бывает, повернет изысканно-аристократически голову - ну вылитый Володька! Характером точно в Вишневских, а жаль... Как только приезжает отец, она, Марина, перестает для дочери существовать. С самого детства Янка смотрела на него с немым обожанием: что бы ни случилось, всё папа да папа, а мама - как бесплатное приложение! Мол, на безрыбье и рак рыба. Иногда очень обидно бывает, хоть на стенку лезь - для того ли растила, во всем себе отказывала? Думала, девочка всегда будет ближе к матери, а оно вон как обернулось...

Ну да ладно, что сейчас вспоминать, себе душу изводить! Вот уйдет Владимир в рейс - потихоньку всё наладится .

Чего-чего, а такой роскошной золотой косы у Марины в Янкином возрасте не было, да и вообще никогда не было, не хватало терпения отращивать волосы. В этом Яна однозначно мать переплюнула, не зря же на море этим летом ее прозвали "Варвара-краса, длинная коса". Что и говорить, Марина, как скромная родительница, была вне себя от гордости: так пощекотали самолюбие! Одна беда, заплетает свою красу дочка в основном дома и явно из практических соображений, а на улицу вечно норовит шевелюру-то распустить и взбить полохматее. Наверно, чтобы было посовременней - чем страшней, тем модней! Неужели косы стесняется? Хоть бы не вздумала обрезАть, а то с нее станется...


Яна обмакнула кисточку в ярко-желтый и провела по расправленной на полу черной футболке, вышло слегка овальное солнце. Сейчас приделаем лучики, такая славная арт-терапия получается... Потерла натруженные ползаньем по ковру колени и краем глаза заглянула в учебник - как ни крути, а придется совмещать приятное с полезным:

- I raisе my voice against powerfull monopolies, against their distructive force ! What have they done to the Earth ? They've turned our land into a desert of concrete and stone ... ("Я поднимаю свой голос протеста против могущественных монополий, против их разрушительной силы! Что они сделали с Землей? Они превратили нашу планету в пустыню из камня и бетона...")

"Ну да, попробуй такое запомнить!" - Янкины мысли бродили, как по лабиринту, по множеству извилистых ходов, и ни в одном из них английским даже близко не пахло. Она с бульканьем поколотила кисточкой в дежурной банке с водой, Гаврюха хищно прищурил зеленые в крапинку глаза и медленно пополз по-пластунски, не отрывая взгляда от вожделенной добычи. Яна строго ему пригрозила:

- Гаврила! И не думай! - и по инерции добавила: - Don't even think .

Английский Гаврюха всегда понимал с полуслова - что да, то да... Или просто сердитые нотки в ее голосе расслышал, потому как моментально перевернулся на спину и замахал в воздухе всеми четырьмя лапами в аккуратных белых носочках - лежачего не бьют. Вот хитрюга!

- Какой же ты кот? Ты у меня собака! - Янка почесала Гавриле живот в самом любимом месте, под грудкой, тот изогнулся невообразимой дугой и всеми силами показывал, как ему приятно: - В прошлой жизни ты был собакой, а?

Гаврюха ничего не ответил - очевидно, не был так уверен.


Оглушительно затрезвонил звонок, через полминуты хлопнула, как от сквозняка, входная дверь, и из прихожей послышался шум и женские голоса вразнобой, будто человек десять туда набилось. Яна высунула нос из своей комнаты: о ноу, только не это! Как говорят в подобных случаях одесситы, которых у них в Городе полным-полно: "Держите меня десять человек!" Пришли мамины подруги-морячки, не слишком-то Янка их жаловала...

- Привет, дорогая! А мы мимо шли, подумали: дай зайдем!

Голос тети Люды звучал душераздирающе громко, словно на торжественном собрании по поводу юбилея какой-нибудь правительственной шишки. Как обычно.

И без секунды промедления мамин голос на тон выше:
- Яна! Иди мне помоги!

Только этого ей сейчас не хватало для полного счастья!..


Они уже расселись на кухне, точно у себя дома. Тетя Люда выставила на середину стола бутылку мускатного розового вина (она с пустыми руками никогда не приходит) и теперь сияла, как начищенный до блеска медный таз. Тетя Аня по-скромному пристроилась в углу возле холодильника, нервно вздрагивая от его натруженного рыка, а мама ловко сооружала угощенье и командовала на всю катушку, поминутно на них покрикивала, как полководец:

- Дай еще чашку! - это Яне. - Ну что ты сидишь, открывай! - уже Людмиле. - Сок будешь? - опять через плечо дочери, та отрицательно замотала головой и сжала губы, чтоб не сболтнуть что-то ненужное.

- Ну, девочки, за нас!

- Хорошее вино! Может, и Яне немножко? - Тетя Аня была самая из них молодая, с младенчески чистыми голубыми глазами и вечно удивленным выражением лица. Она Янке даже нравилась, иногда.

- Ей не надо! - мама безапелляционно всё решила за нее. Яна и так бы не пила, но про себя вспыхнула: опять лишний раз продохнуть не дает!

- Ну почему? Красные кровяные тельца!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59