Он прошел мимо первой, притворенной двери и шагнул ко второй, слегка приоткрытой. В комнате тихо, в окно льются солнечные лучи. Сквозь щелку Томпсон разглядел цветной телевизор. Передавали новости, беспорядки в какой-то далекой стране. Звук выключен. Доктор просунул голову в дверь. Дэрри лежал на постели в выходном костюме, руки по швам. Наверное, лег сразу, как вернулся из церкви.
– Здравствуй, Дэрри, – сказал Томпсон. Пахнуло нафталином. В стену рядом с выключателем вделан сосуд для святой воды. Раньше такие были у всех в каждой комнате.
Дэрри не взглянул на Томпсона.
– Сэр, – произнес он и при этом даже не пошевелился. Лежал как привязанный, только глаза скользили по голубым цветочкам на обоях.
– У тебя что-нибудь болит?
– Нет, сэр.
В наступившей тишине слышно было, как Дэрри тяжко вздохнул.
– Я тут присяду на краешек, ладно?
Дэрри кивнул, он упорно смотрел в потолок.
«Да ему ж стыдно, – подумал Томпсон, пристраиваясь на кровати. – Смертельно стыдно».
– Я хочу взглянуть на твое горло, – доктор осторожно положил пальцы на шею Дэрри, проверяя гланды. Припухлости нет. Открыл чемоданчик и достал оттуда стетоскоп. Вставил дужки в уши. – Я послушаю. – Он сунул Дэрри мембрану за ворот рубашки. Томпсон напряженно вглядывался в лицо больного, стараясь предугадать его следующее движение – резкое смертоносное движение. Отступать некуда. Сердце Дэрри стучало ровно, разве только слегка чаще обычного. Но это, несомненно, от страха. На щеке у парня Томпсон заметил небольшой порез. Наверное, брился перед тем, как пойти в церковь.
– Вдохни поглубже.
Дэрри вдохнул.
– Еще раз. – В легких чисто. Никакой жидкости. – В груди не болит?
Дэрри по-прежнему не шевелился, двигались только глаза: он избегал смотреть на Томпсона.
– Нет, сэр.
– Господи, да у вас тут просто баня! – Томпсон помахал ладонью на лоб и покосился на запотевшее окно. Кто-то по-детски неумело нарисовал пальцем рыбку на конденсате. По рисунку сбегали капли. В телевизоре замелькала реклама кошачьего корма. Томпсон сразу вспомнил об Агате. Сидит бедняга одна, голодная.
– Воскресный ужин варится. – На губах Дэрри появилась слабая нервная улыбка. – Жарища страшная.
«Он же мальчишка совсем, – подумал Томпсон, – и хороший мальчишка, это все знают». Он сложил стетоскоп и убрал его в чемоданчик.
– Когда это случилось, ты дремал?
– Нет, сэр, мы с матерью возвращались из церкви. – Дэрри глубоко вдохнул, его мышцы напряглись, пальцы вцепились в покрывало. Из горла вырвался тоненький щенячий скулеж.
– А тогда у тебя что-нибудь болело?
Дэрри стиснул зубы, закрыл глаза и помотал головой.
– Сердце не колотилось?
– Нет, сэр.
– Не казалось, что ты на самом деле совсем в другом месте? Жуткое ощущение, как будто таешь, расстаешься с телом, сходишь с ума?
– Нет, сэр.
Так, значит, панический приступ можно исключить.
– Газы не мучают? Или тяжесть в животе?
– Нет, сэр, просто…
– Что?
– Я никак продохнуть не могу.
– Жжения в легких нет?
– Нет, сэр.
– Ну тогда расскажи сам.
– Просто мне чтобы вдохнуть, надо об этом думать. Само не дышится. Лежу на кровати, жду, а вдоха нет. И…
– И что?
– Да нет, ничего. Злит меня все. Мама… – По щеке побежала слеза и застряла в волосах. Он даже не стал ее утирать. – Я сам не свой, сэр.
Томпсон посмотрел на Дэрри. Молодой человек растерян и напуган. Доктору и раньше приходилось видеть такое выражение лица, но обычно у пациентов, которым сообщили, что они тяжело больны. А здесь поди пойми, что за напасть такая. Вдали послышался вой сирены скорой помощи. По странному стечению обстоятельств на экране телевизора в это время мчалась полицейская машина.
– Давай-ка мы в больницу съездим. Просто так, чтоб подстраховаться. Скорее всего, ничего серьезного, но надо проверить.
Дэрри сглотнул.
– Шкипер Фаулер умер, так ведь?
– Мистер Фаулер был старик, – успокоил его Томпсон, – а тебе умирать незачем. Ты, главное, дышать не забывай.
Кран поднял акулу над толпой. Старушка крепче уцепилась за руку Ким. Из пасти рыбины что-то текло, по причалу разлилась большая розовая лужа, зеваки отпрянули.
– Пресвятая Дева Мария, – запричитала старушка, выпустила ладонь Ким, вытащила из рукава зеленого платья носовой платок и прикрыла им рот. – Вот вонища-то, аж наизнанку выворачивает.
Рот Ким наполнился слюной, в желудке и в горле начались спазмы, она попятилась.
Кран повернул стрелу к платформе грузовика. Там стоял пластмассовый контейнер для транспортировки грузов. Акула медленно плыла в воздухе. У дороги стояли брошенные машины, носом к причалу были пришвартованы три лодки. Подвешенную акулу неотступно сопровождали чайки, они легко скользили по воздуху, словно их ниточками привязали к огромной туше.
– Отвернись, деточка, не надо смрадом дышать.
Ким повернулась к воде. Она взглянула на часы и вздохнула. Без пяти пять. Поздновато.
– Что такое? Опаздываешь куда?
– Да вот, хотела с дочерью повидаться.
– А где она?
– Не знаю. Ее муж забрал.
Женщина взволнованно схватила Ким за руку:
– Украл?
Внимание окружающих переключилось на Ким, все стали на нее таращиться.
Ким отвернулась. Старушка, шаркая, обошла ее и заглянула в лицо.
– Нет, – ответила Ким. – Они сюда приехали на каникулы. Вы их наверняка уже видели.
Старушка довольно улыбнулась, обнажив розовые десны. Она пошамкала челюстями и закивала:
– Да, вроде как видала. Дочурке лет семь, а он этакий красавчик с соломенной шевелюрой. И малость лысеть начал со лба.
– Да. – Ким с любопытством взглянула на старушку, а та ткнула пальцем в холм на другой стороне дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147