– В смысле, благодарить за угощение мы не будем. Потом скажем «спасибо», пошлем письмо. Ну, знаешь, вежливость и всякое такое…
– Буквально одну минуточку, – остановил Понт Ринсвинда, который тащил его за руку. – Я так и не дочитал до конца. Очень хочется узнать, каким будет конец света…
– Не знаю, каким он будет для всех остальных, – угрюмо отозвался Ринсвинд, увлекая да Щеботана в тоннель. – Зато прекрасно знаю, каким он будет для меня.
Ринсвинд шагнул на свежий воздух, и это было прекрасно. Но что было очень плохо, так это то, что шагнул он прямо в кольцо тецуманцев. В руках тецуманцы сжимали копья, снабженные остро наточенными обсидиановыми наконечниками. Копья эти, подобно и тецуманским мечам, были не столь совершенны, как обычное грубое, низкопробное стальное оружие. Но будет ли ему легче, если его проткнут изящными образчиками подлинного самобытного творчества, а не теми отвратительными изделиями, что были выкованы в кузницах людьми, которые никак не могли похвастать единением с природой?
Вряд ли – решил Ринсвинд.

– Я всегда говорил, во всем надо уметь видеть хорошую сторону, – объявил да Щеботан.
Ринсвинд, привязанный к соседней каменной глыбе, с трудом повернул голову в его сторону.
– И где же ты ее сейчас углядел? – поинтересовался он.
Понт да Щеботан, прищурившись, посмотрел через болото на свод леса.
– Что ж, начать с того, что отсюда открывается первоклассный вид…
– О, здорово, – отозвался Ринсвинд. – Знаешь, мне бы такое и в голову не пришло. Ты абсолютно прав. Этот вид ты будешь помнить до конца своей жизни. Я имею в виду, вряд ли это будет великим подвигом со стороны твоей памяти.
– Нечего ехидничать. Я просто высказал свое мнение.
– Хочу к маме, – заявил Эрик, привязанный к средней глыбе.
– Выше голову, парень, – подбодрил его Понт. – По крайней мере, тебя не просто так приносят в жертву, а ради чего-то стоящего. Вот, думаешь, за что со мной так обошлись? Я просто предложил им попробовать ставить колеса вертикально, чтобы они катились. Но местные жители не очень-то восприимчивы к новым веяниям. Не отчаивайся, малыш. Надежда умирает последней.
Ринсвинд зарычал. Вот этого он терпеть не мог – людей, не проявляющих страха перед лицом Смерти. Это противоречило самим основам Ринсвиндова мироздания.
– Хм, и самое главное, – продолжал да Щеботан, – мне кажется… – Он попробовал покататься из стороны в сторону, натягивая лианы, которые привязывали его к глыбе. – Да, определенно можно сказать, что, когда они затягивали эту веревку… угу, точно-точно, эта веревка…
– Что? Ну что?! – не выдержал Ринсвинд.
– Да, теперь я абсолютно уверен, – сказал да Щеботан. – Эта веревка затянута туго и профессионально. Не поддается ни на дюйм.
– Спасибо, – буркнул Ринсвинд.
На самом деле плоский верх усеченной пирамиды был довольно-таки просторным. На нем вполне хватало места для всяческих статуй, жрецов, каменных глыб, сточных желобов, производственных линий по обтесыванию ножей и всего остального, в чем нуждались тецуманцы для массового отправления религиозных обрядов. Несколько стоящих перед Ринсвиндом жрецов деловитыми голосами зачитывали длинный список жалоб: болото; комары; отсутствие металлических руд; вулканы; климат; такой бог, как Кусалькоатль; обсидиан постоянно тупится; квадратные колеса плохо катаются… Список был очень долгий.
В большинстве религий молящиеся обычно возносят хвалы и благодарят имеющихся в наличии богов – либо из общего благочестия, либо в надежде, что боги поймут намек и начнут действовать соответственно. Тецуманцы же, как следует осмотревшись, вокруг и твердо решив, что хуже быть уже не может, не церемонились в своих жалобах.
– Осталось совсем немного, – сообщил попугай, сидящий на статуе одного из второстепенных тецуманских богов.
Он оказался там в результате сложной последовательности событий, включающей в себя многочисленные вопли, облако перьев и трех тецуманских жрецов с сильно распухшими большими пальцами.
– Верховный жрец совершает какеготам в честь Кусалькоатля, – небрежно продолжал попугай. – А вы собрали немалую толпу.
– Ты, наверное, ни за что на свете не согласишься спрыгнуть сюда и передолбить эти веревки своим клювом? – уточнил Ринсвинд.
– Ты абсолютно какеготам.
– Я так и думал.
– Скоро поднимется солнце, – не унимался попугай.
У Ринсвинда создалось впечатление, что в птичьем голосе прозвучала излишняя жизнерадостность.
– Эй, демон, я буду жаловаться, – простонал Эрик. – Вот погоди, моя мама узнает… У меня, знаешь ли, влиятельные родители.
– О, прекрасно, – слабо отозвался Ринсвинд. – Почему бы тебе не обратиться прямиком к верховному жрецу? Скажи ему, что, если он вырежет тебе сердце и ты из-за этого завтра не пойдешь в школу, твоя мамочка очень рассердится.
Тецуманские жрецы поклонились восходящему солнцу, однако глаза всей толпы обратились к джунглям.
В которых что-то происходило. Оттуда слышался хруст ломающегося подлеска. С деревьев, истерично вопя, срывались тропические птицы.
Ринсвинд, разумеется, не мог этого видеть.
– Сам виноват. Кто хотел стать повелителем мира? – продолжал он. – Ты, вообще, чего ожидал? Думал, тебе обрадуются? Знаешь, открою тебе одну тайну: домовладельцев никто не любит.
– Но они собираются убить меня!
– Взгляни на все с другой точки зрения. Так они тебе показывают, что, метафорически выражаясь, им осточертело ждать, когда ты покрасишь дом и исправишь канализацию.
Теперь уже все джунгли были охвачены сумятицей. Животные вылетали из кустов, словно спасаясь от лесного пожара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40