Он улегся и вскоре захрапел. Струны гитары рядом с ним сладко пели. Убаюканный этими почти неслышными звуками, он совершенно забыл об арфе.Сьюзан проснулась. Кто-то дергал ее за ухо. Она открыла глаза.— ПИСК?— О, нет…Она села в постели. Остальные девочки спали. Окно было распахнуто, поскольку в школе приветствовался свежий воздух. Он был доступен в любых количествах и совершенно бесплатно.Крысиный скелет заскочил на подоконник и, убедившись, что она наблюдает за ним, спрыгнул в ночь.Насколько Сьюзан могла понять, мир предлагал ей два варианта, на выбор. Она могла остаться в постели или последовать за крысой. Что было бы, безусловно, исключительно глупым поступком. Слащавые персонажи книжек часто поступают именно так и заканчивают в каком-то идиотском мире, населенном гоблинами и говорящими животными с задержками в развитии. И это, как правило, такие слабые, плаксивые девочки. Они позволяют проделывать с собой что угодно, не предпринимая ни малейшей попытки дать отпор. Они просто плывут по течению, произнося фразы типа «Господи храни», в то время как любое разумное человеческое существо быстро организовало бы все как надо.Тем не менее, когда обо всем этом думаешь в таком вот разрезе, оно представляется довольно соблазнительным. О мире сделано слишком много поверхностных суждений. Сьюзан всегда говорила себе, что задача таких людей, как она (если такие, конечно, существуют) — привести все в порядок. Натягивая платье и перелезая через подоконник, она до последнего момента была уверена, что сейчас вернется в постель.Крыса тонкой тенью скользила через залитый лунным светом газон. Сьюзан бросилась за ней. Та привела ее к конюшням, где и растворилась в тени. Через некоторое время, в течение которого Сьюзан слегка мерзла и в гораздо большей степени ощущала себя идиоткой, крыса вернулась, таща предмет гораздо больший ее самой. Он походил на сверток старого тряпья. Затем крысиный скелет отошел на несколько шагов, разбежался и дал свертку хорошего пинка.— Ну ладно, ладно!Сверток открыл глаз, который принялся дико вращаться, пока не сфокусировался на Сьюзан.— Я предупреждаю тебя, — сказал сверток. — Я не произношу слов на Н.— Извините? — сказала Сьюзан.Сверток развернулся, поднялся, шатаясь, на ноги и расправил неопрятные крылья. Крыса перестала его пинать.— Я же ворон, так? — сообщил он. — Одна из немногих говорящих птиц. Первое, что люди говорят, это — о, ты же ворон, давай, скажи то слово на Н… Если бы я получал пенни за каждый раз, я бы…— ПИСК.— Ну ладно, ладно, — ворон взъерошил перья. — Вот эта штука — это Смерть Крыс. Заметила у него косу, клобук, да? Смерть Крыс. Очень важная персона в крысином мире.Смерть Крыс отвесил поклон.— Проводит много времени под амбарами и везде, где люди рассыпают отруби со стрихнином, — сказал ворон. — Очень добросовестный.— ПИСК.— Ну хорошо. А что ему надо от меня? — спросила Сьюзан. — Я-то ведь не крыса.— Весьма проницательное замечание, — сказал ворон. — Слушай, я ведь не напрашивался. Вот только что дремал на своем черепе, а в следующую минуту он хватает меня за ногу… Быть вороном, как я это называю… Я ведь настоящая оккультная птица…— Прошу прощения, — сказала Сьюзан. — Я знаю, что это такой сон, но все же хочется в нем разобраться. Ты сказал… дремал на своем черепе?— О, ну конечно не мой собственный череп! — сказал ворон. — Кого-то другого.— Чей же?Глаза ворона дико завращались. Он никак не мог управиться с ними, так чтобы они смотрели в одну точку. Сьюзан с трудом подавила желание совращаться вместе с ними.— Слушай, откуда мне знать? Он попал ко мне без наклейки, — сказал он. — Просто череп и все. Послушай… Я работаю с волшебником, так? Внизу, в городе. Сижу целый день на этом черепе и говорю людям «карр».— Зачем?— Затем что ворон, сидящий на черепе и говорящий «карр» — это значительная часть волшебнического modus operandi, так же как здоровенные капающие канделябры и древнее чучело крокодила, свисающее с потолка. Разве ты этого не знала? Я полагал, что об этом знает всякий, кто знает все обо всем. Затем, что настоящий волшебник может обойтись даже без зеленого бурлящего варева в бутылках, но не без ворона, который сидит на черепе и говорит «карр»…— ПИСК.— Послушай, ты собираешься вести диалог с людьми, — сказал ворон устало. Один глаз он направил на Сьюзан. — Он не отличается утонченным умом, вот этот вот. Крысы не склонны пускаться в философские рассуждения после смерти. Так или иначе, а я единственное говорящее существо в окрестностях, которое он знает.— Люди — говорящие, — сказала Сьюзан.— О, это так, — сказал ворон. — Но ключевое свойство людей — ты можешь назвать это решающей особенностью — состоит в том, что они не склонны вскакивать среди ночи только потому, что крысиному скелету срочно понадобился переводчик. Кроме того, люди его вообще не видят.— Я его вижу, — заметила Сьюзан.— Ах! Я уверен, что ты уже постигла всю соль этого дела, уловила самую его суть, — сказал ворон. — Проникла в сокровенные глубины, можно сказать.— Послушай, — сказала Сьюзан. — Я бы хотела, чтоб ты знал — я не верю в то, что все это вообще происходит. Я не верю, что здесь есть Смерть Крыс с косой и в клобуке.— Он стоит прямо перед тобой.— Это еще не повод в него верить.— Я могу заметить, что ты получила действительно первоклассное образование, — сказал ворон кисло.Сьюзан пригляделась к Смерти Крыс. В глубине его глазниц тлел голубой огонь.— ПИСК.— Суть дела в том, — сказал ворон. — Что он опять исчез… Твой… дед.— Дедушка Лезек? Как он мог опять исчезнуть? Он же умер!— Твой… ээ… другой дед… — объяснил ворон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97