Приказ новый вышел. Сейчас, когда война близится к победоносному завершению, — явно процитировал на память полковник, — а в ряды действующей армии влилось пополнение, не имеющее опыта военных действий, — полковник махнул рукой и продолжил нормальным тоном, без казенной возвышенности: — В общем, тех, кто больше пяти лет прослужил, не увольнять ни под каким видом. Даже в случае увечья. Разве если совсем негожих калек, без рук, без ног… так ведь согласись, руки-ноги у тебя на месте… а головы у тебя и раньше не было. Майор мог тебя только уволить без выслуги лет и без выплаты жалования, как уклоняющегося от исполнения долга — и то в лучшем случае.Шеккиха будто ледяной водой окатили.— Полковник! — взмолился он. — Неужто и вы меня дезертиром назовете?— Дезертиром — нет, дураком — да, — отрезал Кейрист.— Значит, я дурак, — упорствовал Шекких. — Потому что я не вижу, на что я могу теперь сгодиться. Ни в разведку отправить, ни в караул поставить, ни в атаку пустить…— Ты неисправим, — безмятежно прервал его словоизлияния полковник. — Моя бы воля, я бы тебя хоть сейчас комиссовал. В приказе ведь запрещается отпускать опытных вояк, а не закоренелых идиотов. По-твоему, война — это когда в засаде лежат или с врагом рубятся, и только.Может, Шекких и хотел возразить, но не стал. Когда полковник Кейрист уже принял решение, луче помалкивать — а в том, что он его принял, нет ни малейших сомнений.— Ничего, — благодушно пообещал Кейрист, — я ж тебе покажу войну… — Он замолчал на мгновение, потом хмыкнул и продолжил: — Юго-Западная граница уже восстановлена. Вот на пограничный пост я тебя и откомандирую. — Полковник снова помолчал и добавил язвительно: — Интендантом. Самое для тебя место. Как раз по твоему увечью. Сапоги и штаны на складе не имеют обыкновения разговоры разговаривать. Отслужишь там годик, а потом можешь отправляться домой с полным жалованьем. К тому времени приказ наверняка отменят.Шекких едва удержал рвущиеся с уст слова — но мысленно проклял свое увечье самыми страшными проклятиями. Ничего не скажешь, хорошенькое он получил воинское назначение! Гроза черных магов отправляется в мирное захолустье солдатские подштанники пересчитывать! И ведь это единственный способ не оказаться лишенным звания, без единого гроша, опозоренным — а потому будь благодарен полковнику Кейристу за участие в твоей судьбе, и изволь подчиниться.— Приказ будет оформлен дней через пять, — продолжал меж тем полковник. — Вполне успеешь вернуться к своим и проститься как подобает.А вот за это Шекких полковнику и впрямь благодарен искренне, без оговорок. Мало кто верит, что человек способен испытывать к эльфам дружескую приязнь — и встречать в ответ не меньшую сердечность. А вот полковник Кейрист это очень даже понимает, хотя никогда вместе с эльфами и не служил…— Господин полковник, — выпалил Шекких, — разрешите спросить… а у вас эльфов в роду не было?— У меня — нет, а у моего сына — да, — ответил Кейрист в своей обычной манере.Лишь через минуту-другую ошеломленный Шекких смекнул, что полковник просто-напросто женат на эльфийке.Проводы Шеккиху закатили такие, что ему до старости было о чем вспомнить. «Боец „Шелеста“ ничего не делает наполовину» — гласил привычный Шеккиху девиз. Ничего наполовину — будь то схватка с врагом, поимка черного мага или просто проводы боевого товарища.Шекких рассказал о своем новом назначении не без тайной опаски. Он не боялся, что кто-то запрезирает или осмеет недавнего воина за воплощение в ипостаси почти комической: прихотливые изыски человеческого престижа эльфов не волновали нимало. Но Шекких опасался всерьез, что его пожалеть вздумают: проявления жалости могли бы сломить его окончательно. Но страхи его оказались напрасны: если эльфы кого и жалели, то не его, а скорее себя. Кто теперь будет потчевать их развеселыми байками, когда неистощимый балагур Шекких должен их покинуть? С кем теперь делиться всевозможными эльфийскими премудростями? Бедные мы, бедные… да и Шеккиху тоже не повезло: с такой развеселой компанией проститься приходится!Проводы получились шумные и совершенно непарадные. Много пели, как у эльфов водится, много пили — как водится у людей, много давали обещаний свидеться после войны и тогда уже повеселиться по-настоящему. И подарок памятный на прощанье приготовили — а как же иначе? Хороший подарок, среди людей редкостный: лучший рисовальщик среди эльфов «Шелеста» три дня трудился, прежде чем почел изображение достойным своего боевого товарища. Эльфийские изображения — не чета картинам, нарисованным человеческой рукой, они постоянно движутся, да так, что глаз не отвести, — и все же Шекких медлил взглянуть на подарок: он смутно предчувствовал содержание картины.Предощущение его не обмануло. Когда Шекких на другой день после проводов развернул заботливо обернутую дощечку, он увидел на ней то, что и ожидал. Художник с большим чувством изобразил его последний воинский подвиг. Шекких, неимоверно кряжистый — такой, каким он виделся эльфу, — взмахивал своей мускулистой сверх всякого вероятия рукой, из этой мощной длани вылетала кошка и вершила свой смертоносный путь с плавной стремительностью, снова и снова покидая тяжелую, словно из гранита иссеченную руку и устремлялась в верхний угол картины. Сапоги всмятку Стрела втораяЕсли бы на заставу был прислан новый ее командир, а не новый интендант, он бы несомненно вызвал всеобщее любопытство. Всякому интересно знать, по чьим началом отныне служить придется. Но едва ли кому интересен по-настоящему новый интендант:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25