Я с тоской вспоминал ухоженные лужайки и аккуратно «запущенные» сады, которые были здесь разбиты десять—двенадцать веков спустя, и понимал, что ныне ничего подобного нет и в помине, что леса занимают едва ли не две трети территории королевства, время от времени переходя в болотистые пустоши и лишь изредка оживляемые дикими поселениями не то охотников, не то разбойников, никогда особенно не отделявших одно ремесло от другого.
В таких грустных мыслях мы двигались неведомо куда в ожидании рассвета, автоматически отстраняя низкие ветви деревьев, норовящие хлестнуть по лицу, объезжая завалы буреломов и время от времени спешиваясь, чтобы пересечь встречавшиеся на пути глубокие овраги.
– Огонёк, – внезапно произнёс Лис, когда мы выкарабкались из очередного буерака, хранившего на дне, невзирая на сухую погоду, изрядные запасы многолетней грязи.
– Где? – спросил я, оглядываясь вокруг.
– Вон, впереди. Видишь силуэты двух скал? В распадке между ними, ближе к правой.
Чтобы рассмотреть то, что мой друг именовал «огоньком», нужно было обладать обострённым зрением прирождённого лучника, которым природа наградила Лиса, но, увы, обделила меня. Сколько я ни вглядывался, ничего похожего на обещанный Рейнаром свет мне узреть не удалось.
– Может быть, тебе показалось?
– Я тебе повторяю, это огонь. Причём не светлячок, а именно огонь. Рубь за сто.
– Ладно, – пожал плечами я. – Давай посмотрим. Надеюсь, ты прав. Лишь бы не духи водили.
– Угу. Лихомань болотная.
– Не поминай всуе, – отмахнулся я, невольно воскрешая в памяти знакомство с этой невиданной никем нечистью.
– Не боись, Капитан. Я, конечно, так сразу не могу сказать, чей там костёр в тумане светит, но отличить голубовато-белый духовский огонь от нормального пламени – шо тебе отличить корону английского барона от обруча барона немецкого.
Я молча кивнул и пришпорил коня к видневшимся вдалеке скалам. Минут через пять я тоже увидел то, что заметил Лис, а ещё спустя четверть часа у меня не оставалось ни малейших сомнений, что перед нами не просто огонь, а очаг, освещающий жилище убогого отшельника.
– О, я знаю! – возбуждённо зашептал Лис. – Здесь живёт братец Тук и у него наверняка можно разжиться куском жареной оленины. Сначала он начнёт ломаться и предлагать сушёных кузнечиков, типа у него уже пятый год Великий пост и он с него никак смениться не может. Но ты его дожимай, потому как я точно читал, шо ему приятель—лесной сторож носит оленей.
– Лис, это было в другом месте и в другое время, – отмахнулся я.
– А шо, разве эти отшельники друг от друга чем-то отличаются? – пожал плечами Лис, демонстрируя явно преувеличенную наивность.
Я прильнул к окошку, затянутому бычьим пузырём, пытаясь получше разглядеть обитателя или же обитателей неказистого жилища у подножия поросших буроватым мхом чёрных скал. Сквозь узкую щель, оставленную для вентиляции, мне едва были видны грубое каменное распятие, кусок очага, освещавшего его, да тощая фигура в тёмном одеянии, молитвенно согбенная перед крестом.
– Лис, похоже, здесь нас всё-таки ожидают сушёные кузнечики.
Напарник тоскливо потянул воздух своим перебитым носом, напоминавшим латинскую букву "S", и изрёк патетически, воздевая руки к небесам:
– Господи, за что ты опять заслал меня в эту глухомань!
Произнесено это было громко, со слезой в голосе, но ни театральное причитание моего друга, ни фырканье наших коней, казалось, не могли отвлечь отшельника от возвышенных мыслей.
– Слышь, Капитан, – возмутился подобному невниманию Лис, – а шо это он ухом не ведёт? Может, слегонца подыздох от своей кузнечиковой диеты? Может, ему первая помощь требуется?
– Нет, кажется, дышит, – с сомнением покачал головой я.
– Да?! Тогда было бы невежливо заставлять себя так долго ждать.
Лис толкнул дверь, сколоченную из грубых досок и обтянутую от сквозняка полосками бересты. Дверь, едва припёртая колом от ветра, поддалась без труда, и мой напарник, склонившись в шутливом полупоклоне, провозгласил:
– Добро пожаловать, милорд!
Казалось, наше появление не произвело на хозяина уединённого жилища ни малейшего впечатления. Он ни на дюйм не сдвинулся с места и, даже не повернув головы, продолжал шептать едва слышные слова молитв.
– М-да, – озираясь, вздохнул Лис, – так и запишем: с гостеприимством в Северной Англии слабовато. Ау, дедуля! Будь так добр, сделай богоугодное дело, помоги сбившимся с дороги путникам.
Но и эти слова, судя по всему, были обращены к шумевшему за стеною хижины девственному лесу. Однако вот последнее слово молитвы было произнесено, и отшельник, с кряхтением поднявшись с колен, обернулся в нашу сторону.
– Мир вам, добрые люди, – выдохнул он хорошо поставленным голосом, словно декламируя с церковной кафедры.
– Доброе утро, папаша, – недовольно хмыкнул Сергей, приподнимая козырек отсутствующей кепки. – Это вы всегда дремлете в такой неудобной позе? Или в связи с тёплым сезоном тюфяк в стирку сдали?
Сам того не заметив, мой друг скинул возраст обитателя сего неуютного местечка с «дедули» до «папаши» и, несомненно, был прав. Безусловно, отшельник был немолод, но, невзирая на любовно запущенный вид, вряд ли ему можно было дать более пятидесяти лет. И хотя подпоясанная грубым вервием холщовая сутана, весьма нуждающаяся в штопке, длинные засаленные волосы и седоватая щетина неумолимо свидетельствовали о его нищенском существовании, гордая осанка и взгляд, устремлявшийся прямо в глаза собеседника в те секунды, когда очи не были потуплены долу, свидетельствовали о том, что, вероятно, этот человек знавал и иные времена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24