В этот же день я стал диктовать воспоминания. В детстве моем не было
ничего интересного, я повел рассказ с получения первых известий о
галактах.
Случилось так, что в эту минуту мимо моего окна пролетел Лусин на
Громовержце, и я вспомнил другого дракона, поскромнее - на том драконе
Лусин тоже любил кататься, - и начал с него.
С тех пор прошло много лет. Я давно забыл те мемуары, ту первую
книгу, как называет ее Ромеро. Я диктую сейчас вторую - наши мытарства в
Персее.
Передо мною - лента с записью, рядом с ней та же запись в форме пяти
изданных по-старинному книг, пять толстых томов в тяжеленных переплетах -
официальный отчет Ромеро об экспедиции в Персей, там много говорится и обо
мне, много больше, чем о любом другом.
А если я пожелаю, вся эта бездна слез, сконцентрированных в отчете,
зазвучит в моих ушах голосом Охранительницы, живыми образами засветится на
экране.
Я хочу поспорить с трудом Ромеро. Я сам хочу рассказать о себе. Я не
был тем властным, неколебимым, гордым, бесстрашным руководителем, каким он
меня изображает. Я страдал и радовался, впадал в панику и снова брал себя
в руки, временами я казался себе самому жалким и потерявшимся, но я искал,
я неустанно искал правильного пути в положениях, почти безысходных, - так
это было. Я буду опровергать, а не уточнять Ромеро. Я продиктую книгу не о
наших просчетах и конечной победе: такую книгу уже создал Ромеро - другой
не надо.
Нет, я хочу рассказать о муках моего сердца, о терзаниях моей души, о
крови погибших близких, мутившей мою голову...
Нелегким он был, наш путь в Персее!

5
Доклад о том, что эскадры не готовы в дальний поход, породил на Земле
тревогу. Веру и меня вызвали на заседание Большого Совета. Я пошел к Мэри
попросить ее сопровождать нас на Землю. Мы с Мэри теперь не виделась
неделями: я пропадал на кораблях, перебираясь с одного на другой, а Мэри
нашла себе занятие в лабораториях Оры.
Мне показалось, что она больна. Я знал, конечно, что на Оре, как и на
Земле, болезни невозможны. Но у Мэри был такой грустный вид, так блестели
глаза, а припухшие губы были такие сухие, что я встревожился.
- Ах, да ничего со мной, здорова за двоих, - сказала она нетерпеливо.
- Когда вы отлетаете?
- Может, все-таки - мы отлетаем? Зачем тебе оставаться за Оре?
- А зачем мне лететь на Землю? Тебе надо, ты и лети.
- Такая долгая разлука, Мэри...
- А здесь у нас не разлука? За последний месяц я видела тебя три
раза. Если это не разлука, то я радуюсь твоему удивительному чувству
близости.
- На корабле мы будем все время вместе.
- Ты и там найдешь повод оставлять меня одну. Не хочу больше
уговоров, Эли!
Я молчал. Она сказала мягче:
- Кстати, я дам тебе поручение - список материалов для моей работы в
лаборатории. Привези, пожалуйста, все.
Мне пришла в голову одна мысль и сгоряча показалась хорошей.
- На Вегу идет галактический курьер "Змееносец". Ты не хотела бы
прогуляться туда? Экскурсия на Вегу займет месяца три, и на Ору мы
вернемся почти одновременно.
Еще не кончив, я раскаялся, что начал этот разговор.
У Мэри вспыхнули щеки, грозно изогнулись брови. В гневе она хорошела.
При размолвках я иногда любовался ею, вместо того чтобы успокаивать, это
еще больше сердило ее.
- Ты не мог бы сказать, Эли, что я потеряла на Веге?
- На Веге ты ничего не потеряла, но многое можешь найти.
- Под находкой ты, по-видимому, подразумеваешь Фиолу?
- Поскольку ты хотела стать ее подругой...
- Этого ты хотел, а не я. Вот уж никогда не было у меня желания
выбирать в подруги змей, даже божественно прекрасных! И особенно -
возлюбленную змею моего мужа!
Я сокрушенно покачал головой:
- Ах, какая пылкая ревность! Но как же быть мне? Мне предстоит
распространять благородные человеческие порядки среди отсталых
звездожителей, а моя собственная жена вся в тенетах зловредных пережитков.
Какими глазами мне теперь смотреть на галактов и разрушителей? Какие
евангелия им проповедовать?
- Когда ты так ухмыляешься, мне хочется плакать! - объявила она.
- Тебе это не удастся, - заверил я. - Через минуту ты будешь
хохотать, я вижу это по твоим глазам.
Хохотать она не стала, но плохо начатый разговор закончился мирно.
Список материалов был так обширен, что еле уместился на метровой
ленте. Мэри провожала меня на "Волопас", мы обнялись и расцеловались.
В салоне Вера сказала:
- Мэри хорошо выглядит, Эли. И здоровье у нее, кажется, крепкое?
- Здорова за двоих, так она сама сказала.
Вера внимательно посмотрела на меня, но разговора о Мэри не
продолжала.
Все дни в полете были заполнены бесконечными совещаниями с Верой и ее
сотрудниками. Их у нее была добрая сотня, и весь этот коллектив - а в
придачу к нему и корабельная МУМ - разрабатывал детали вселенской
человеческой политики.
На одном из их симпозиумов о природе галактического добра и зла я,
почти обалдев, выпалил:
- Что толку копаться в частностях? Мне бы встретиться с разрушителем
нос к перископу, а там я соображу, как действовать.
- У тебя нет жилки политика, - упрекнула Вера.
- Сухожилья, а не жилки, Вера. Ибо ваши ученые речи так сухи, что я
испытываю от них жажду буянить и ниспровергать добро.
- С результатами наших разработок тебе все же придется ознакомиться,
- предупредила Вера.
С того дня я не ходил на совещания у Веры, а перед прибытием на Землю
прочитал ее доклад Большому Совету - длинный список политических
предписаний на все случаи похода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15