Неужто она вправду так испугалась создания, которое было не длиннее её руки до локтя?
Вправду. И было чего бояться, когда это создание было окутано пламенем.
— Нужно только дождаться, пока она закончит витьё кокона, — сказал Антоний. — А потом можно будет вернуться в оазис и спокойно отдохнуть. Покуда она будет спать в коконе, она не проголодается и не отправится на охоту.
Балкис согласно кивнула и стала зачарованно следить за гусеницей. Ни сеть, сплетённая саламандрой, ни сам кокон не горели, хотя пламя и окружало их. Даже после того, как гусеница, запечатав себя в кокон, заделала дырочку, пламя не погасло, но шёлковые нити, растянутые между пальмами, оберегали их стволы, не давали им воспламениться.
— А я-то все гадал, как же караванщики собирают те коконы, которые потом привозят на ярмарку, — проговорил Антоний. — Теперь понятно: они находят их в оазисах, что встречаются на их пути!
Балкис не отрывала глаз от огненного кокона.
— Неужели с каждым караваном странствует чародей, который чарами обезвреживает гусениц?
Антоний покачал головой.
— Возницы говорили мне, что саламандра становится неопасной, как только совьёт кокон. Чтобы убить её, нужно только погасить пламя. Потом купцы могут спокойно брать кокон и везти его на продажу.
Балкис широко раскрыла глаза.
— Вот теперь я узнаю эту штуковину! Я видела, как слуги из дворца покупали такие шёлковые «яйца» на рынке в Мараканде, когда приходили первые караваны с юга!
— На рынке в Мараканде? — воскликнул Антоний и устремил взгляд вдаль. Его воображение нарисовало ему волшебную картину. Он мотнул головой и спросил: — А зачем тамошним жителям нужны коконы?
— Они прядут шёлк, — объяснила Балкис. — Прядильщики осторожно сматывают нити из кокона на катушки, а потом отдают ткачам, и те изготавливают ткань.
— Ткань? Из коконов саламандры? — изумлённо воскликнул Антоний. — Неужто кому-то одежда из такой ткани нравится больше, чем та, что соткана из настоящего шелка? Торговцы показывали мне обычный шёлк — он очень красив!
— А такой ещё красивее, — заверила его Балкис. — Он прочнее, и его на удивление легко стирать! Когда нужно выстирать одежду, сотканную из такого шелка, слуги просто-напросто кладут её в огонь, и она становится как новенькая! Такая одежда настолько долговечна, что в семьях переходит из поколения в поколение. И не горит, само собой.
— Как же, наверное, чудесно у вас в Мараканде! — воскликнул Антоний с широко раскрытыми глазами. — Если там все носят одежды из такого шелка…
— Да не все, глупенький! — улыбнулась Балкис — Такая одежда стоит недёшево, и её носят только королевские особы и их приближённые.
— Значит, такое платье по карману только тем, кто живёт во Дворце? — разочарованно спросил Антоний, пожал плечами и посмотрел на север. — Все равно я мечтаю повидать Мараканду. Это ведь твоя родина, и там наверняка прекрасно. — Он усмехнулся. — А уж если там твой дом, то мне бы очень хотелось отвести тебя туда.
У Балкис стало тепло на сердце, и она улыбнулась, глядя прямо в глаза Антонию.
— Спасибо тебе, друг мой, — сказала она и сама удивилась, отчего это у неё дрогнул голос.
Антоний заметил это. Он улыбнулся шире, а глаза его так заблестели, что Балкис и обрадовалась, и испугалась одновременно, но чего испугалась больше, сказать не могла — то ли тех чувств, которые сама пробудила в Антонии, то ли тех, которые он пробудил в ней.
Антоний снова устремил взгляд на север.
— Эта страна лежит на севере — но далеко ли до неё?
Балкис пожала плечами:
— Не могу сказать. Знаю только, что зимою там гораздо, гораздо холоднее.
— Значит, идти нам несколько месяцев, не меньше, — грустно покачав головой, заключил Антоний. — И почему я никогда не спрашивал у караванщиков, сколько времени занимает путь до Мараканды? — сокрушённо проговорил он. — Я только интересовался, далеко ли это царство, а они всегда отвечали: «Далеко, очень далеко».
У Балкис засосало под ложечкой.
— Я не смею просить тебя уходить далеко от родных мест.
— Но ведь ты же посоветовала мне покинуть дом и искать счастья на чужбине, — напомнил ей Антоний.
Балкис стало немного обидно. Пусть это было правдой, но с его стороны, пожалуй, было не слишком вежливо напоминать ей об этом.
— Я ничего не говорила о том, что ты найдёшь своё счастье.
Это было сказано так резко, что Антоний оглянулся и понял свою ошибку.
— Но ты говорила о Мараканде, верно? И конечно же, моё счастье ждёт меня там!
Балкис пару секунд молча смотрела на него.
— Пожалуй, так и есть. Только, наверное, не счастье, а судьба.
— Если так, то в путь!
Балкис изумлённо покачала головой — так удивил её безграничный оптимизм Антония. Или вернее — его легкомысленное нежелание даже помышлять о неудаче. Как бы то ни было, он обещал стать приятным спутником, тем более что сама она была готова на все, лишь бы только вернуться в Мараканду.
— Непременно, — кивнула она. — Но давай все же будем останавливаться на отдых, когда нам выпадает такая возможность.
Они уселись рядом на берегу озерца. Антоний развязал бечёвку на горловине дорожного мешка и поделился с Балкис своими сомнениями:
— В Мараканде я буду чужим, никчёмным бедолагой. Стоит ли мне идти туда?
— Там гостеприимно принимают всех, лишь бы только не приходили с войной, — заверила его Балкис. — На праздники всегда приходят караваны паломников, желающих увидеть мощи святого Фомы.
— Святого Фомы? — изумлённо переспросил Антоний. — Фомы Неверующего? Того самого, который не желал поверить, что Господь воскрес из мёртвых, покуда не вложил пальцы в дыры, оставленные в Его ладонях гвоздями, покуда не коснулся раны на Его груди, пробитой копием?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141