— Ты её видел раньше? — спросил Паньят.
Антоний кивнул:
— Зимой в горах мало что можно увидеть, но в морозные ночи небо чистое, а звезды яркие. По их положению мы определяем время.
Паньят усмехнулся.
— Ну, тогда ты не заблудишься, если будешь помнить, где середина твоих часов.
Песок негромко шуршал под «лыжами». Идти было нелегко, и потому большую часть времени спутники молчали. В полночь, однако, они остановились и устроили привал. Балкис спросила:
— А где же мы скоротаем день?
— В одном оазисе, который мне известен, — ответил Паньят. — В год, отведённый мне для странствий, я пересёк эту пустыню вместе с торговцами от начала до конца. Караванщики знают пути от оазиса к оазису, и не бывает так, чтобы они оставались без воды долее трех ночей.
— Стало быть, — заключил Антоний, — под землёй скорее всего течёт река, воды которой кое-где выходят на поверхность.
— Может, и так, — не стал спорить Паньят. — Но в предании говорится, будто бы самый первый на свете караванщик поведал одному джинну, где отыскать самую прекрасную джинну в мире, а в награду за это джинн выкопал для него несколько колодцев на пути отсюда до северного края пустыни. Вокруг этих колодцев якобы и выросли оазисы.
— Красивая легенда, — сказала Балкис. — Мне она нравится не меньше, чем предположение о подземной реке. — Девушка встала, стряхнула в ладоней песок и подняла с песка «лыжную палку». — Но давайте трогаться. Не хотелось бы, чтобы рассвет застиг нас далеко от одного из тех оазисов, про которые ты говоришь, Паньят.
Странники продолжили путь, и хотя передвигались они довольно медленно, все же вышли к первому оазису тогда, когда на востоке зарозовела заря. Там они умылись, наполнили свежей водой бурдюки и позавтракали сухарями и солониной. Паньят только качал головой, глядя на своих спутников, да нюхал яблоко. Во время еды все трое по очереди рассказывали разные истории, и Балкис с восхищением отметила, что речь Антония легко и естественно постепенно приобрела ритмичность и расцветилась рифмами. Ещё до того, как взошло солнце, странники уснули в тени под пальмами и проспали весь день.
Встали на закате, поели и пустились в ночное странствие. Так и шли они от одного оазиса к другому. Порой дорога выходила долгой, и две ночи подряд спутники ночевали посреди песков. Антоний и Балкис обменивались испуганными взглядами: воды оставалось совсем мало. Но Паньят всякий раз успокаивал их и выводил к очередному оазису не позднее зари третьего дня.
Однако питаниец заметил их тревогу, и когда они остановились на привал в четвёртом оазисе, сказал:
— Нынче поспите подольше, а когда солнце сядет, я вам покажу, как раздобыть пропитание в пустыне.
— Где же тут его раздобыть? — удивлённо спросил Антоний и обвёл взглядом пески, окружавшие оазис.
— Увидите, — пообещал Паньят. — Сейчас рассказывать не стану — вы все равно мне не поверите.
Он оказался прав: Балкис и Антоний действительно не поверили бы ему. Они поначалу не восприняли питанийца всерьёз, когда он показал им, как плести сети-корзинки из пальмовых волокон, как их прятать под песок, чтобы один край, связанный наподобие ручки, торчал снаружи. Когда «ручка» одной из ловушек задрожала, Паньят крикнул:
— Есть! Тяните!
Антоний изо всех сил потянул за ручку. Как только край корзинки показался над поверхностью песка, Балкис ухватилась за него и помогла другу тянуть. Наконец корзинка была вытянута, а в ней оказалось странное существо — плоское, мясистое, длиной с фут, толщиной с дюйм и шириной в четыре дюйма, с обоих концов заострённое. Оно билось и металось внутри ловушки.
— Хватайте её за хвост! — распорядился Паньят.
— Это с какого конца? — в растерянности крикнул Антоний.
— С того, где глаз нету! — ответила Балкис и все сделала так, как велел Паньят.
Ей пришлось держать добычу обеими руками. Антоний нагнулся, готовясь схватить пойманное существо, если то выскользнет, но оно вскоре перестало дёргаться. Только тогда юноша разглядел два пятнышка, более тёмных, чем все тело странного создания. Даже теперь он вряд ли бы назвал эти пятнышки глазами.
— Когда их вот так подвесишь, они почему-то замирают, — объяснил Паньят. — Теперь можете отрубить ей голову, поджарить на углях и съесть.
Сам он с содроганием отвернулся.
Балкис сострадательно посмотрела на него, а Антоний рассудительно заметил:
— В отличие от него, нам есть нужно.
Он решительно забрал у Балкис добытое животное и занялся его разделкой и приготовлением.
С раннего детства, с той поры, когда Балкис спасли русалки, из благодарности и уважения к водным духам, она не ела рыбы.
— Как эти звери называются? — спросил Антоний Паньята, когда готовящаяся еда начала издавать аппетитный аромат.
— Торговцы называют их песчаными рыбами, — ответил питаниец, сидевший спиной к костру. — В конце концов, если это — песчаное море, то почему здесь не могут водиться рыбы? Примерно через час после заката они выбираются ближе к поверхности песка. Только тогда их и можно поймать, потому что днём они ползают слишком глубоко.
«Рыба» оказалась на удивление вкусной — с привкусом чабреца и дыма. Правда, дымом могло пахнуть от сухих пальмовых волокон, которыми путники воспользовались для костра. С тех пор каждую ночь Балкис и Антоний ловили по три-четыре рыбины и обнаружили, что их — несколько видов: от половины фута в длину до двух, и при этом рыбы были различны на вкус. Оказалось, что люди — не единственные, кто питался этими созданиями: в желудках у более крупных они порой находили рыбок помельче. Паньят упорно отказывался даже глядеть на добычу — до тех пор, пока юноша и девушка не заверяли его в том, что кушанье готово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141