.. и это не скоро пройдет!»
Она вдруг испытала неодолимый приступ ненависти к тому, кто, все понимая, своим молчанием заставлял своих бывших коллег брать грех на душу! Если бы Евгений был на их стороне... вот только мог ли он? Если уже попробовал жутковатую власть бесконтактного убийства, если она ему понравилась?
Сара вдруг отчетливо представила, как Евгений проделывает то, от чего только что отказалась она сама – активизирует способности своего подопечного... И ему для этого не нужно использовать ни наркотики, ни внушение! Не здесь ли кроется тайна странной одновременной гибели Виллерса и Ананича? Странной, случайной... в последние дни эти слова все чаще звучат с каким-то жутковатым оттенком!
...Догадывался ли Виллерс? А может, даже знал наверняка? Этот пропавший дневник... Но тогда почему он никому ничего не рассказал? Не успел? Или как и Евгений – поддался соблазну страшного открытия? Теперь уже не спросишь...
...Повинуясь внезапному порыву, Сара резко развернула машину, миновала церковь Киры и Марины, объехала стороной вокзал и после недолгой езды по почти пустому шоссе остановила машину у ворот Северного кладбища. В этот час она не боялась встретить здесь кого-то из знакомых, и пройдя несколько аллей, остановилась... «Максим Иадор Виллерс», – прочитала она.
Она не стала искать могилу Ананича: Никлас был одинок, и его так и похоронили в Сент-Меллоне. Казалось, смерть в последний раз подчеркнула различие двоих приятелей...
...Сара присела на край могильной плиты, едва удержавшись, чтобы не пнуть ее. Кощунство, конечно, но сейчас она была очень зла на Виллерса: как он посмел погибнуть, ничего не рассказав, не оставив даже дневника этой предсказательницы?!
Что ж, похоже, новая сущность наконец обрела имя! Тонечка, Антонина Горвич... Видимо, она связана с бесконтактным убийством куда сильнее, чем могло показаться раньше! И в замок Евгений рвался не из простого любопытства...
Сара сердито одернула себя: не хватало только «впасть в мистику»! Если что-то существует – его всегда можно обнаружить, измерить... Ведь даже Веренков не отрицает существования в замке какого-то неизвестного парапсихического явления!
Вот только как за него «ухватиться»? Ехать в гости к графу Горвичу с измерительной аппаратурой? Евгений один раз уже съездил... еле ноги унес!
...И тем не менее он снова собирался в Шатогорию – зачем? И добивался установки у себя в доме сверхдальней аппаратуры – тоже зачем? Сара непроизвольно напряглась, почувствовав, что вплотную приблизилась к ответу – если он вообще существует!
Евгений несомненно пытался на что-то воздействовать и это что-то потом измерять – так может быть, «помочь» ему сделать это? Необязательно же ехать в Шатогорию: достаточно записать соответствующий альфа-ритм и прокрутить запись с усилением. И если в ответ действительно будет какой-то отклик...
Сара стремительно вскочила. Наконец-то появился шанс докопаться до истины! Не было больше ни усталости, ни сомнений – только опасение: как бы шеф и в самом деле не отстранил ее от чрезвычайной программы...
...До базы Сара домчалась почти на крыльях – и ничуть не удивилась, когда дежурный охранник передал ей приказ шефа «немедленно явиться к нему в кабинет». Она внутренне подобралась: если Гуминский все еще в бешенстве, с ним трудно будет спорить!
Тишина в коридоре озадачила ее – обычно первый этаж был довольно шумным! Отсыпаются после ночных потрясений? Но тогда не исключено, что Гуминский тоже отдыхает...
...Однако шеф не отдыхал – во всяком случае, он был у себя в кабинете. И Сара сразу увидела, что он ничуть не рассержен: напротив, выглядит как-то странно спокойно. И когда он посмотрел на Сару, в его взгляде явно читалась... просьба? Но о чем Гуминский мог бы просить? Какая помощь ему понадобилась?..
– Что случилось? – тихо спросила Сара.
– Я должен вам сказать, – тихо заговорил Гуминский, не глядя на нее, – что за время вашего отсутствия вы пропустили кое-что интересное. А именно: два часа назад чрезвычайная программа объявлена закрытой. Весь исследовательский корпус распущен по домам... в основном, во внеочередные отпуска.
– Как?! – Сара откровенно всполошилась. – А я... Мне что, тоже уезжать? Но тогда... Нет, я не понимаю!
– Правильно не понимаете, – вздохнул шеф. – Правильно. Приготовьтесь: сейчас вам придется услышать нечто достаточно нетривиальное. И надеюсь, что когда вы будете знать столько же, сколько я, то согласитесь помочь мне...
– Помочь? В чем? – подозрительно переспросила Сара.
Гуминский пожал плечами:
– В дальнейшем расследовании, разумеется...
* * *
Опомнившись от наркотического дурмана, Юля повела себя неожиданно спокойно, даже весело – и Евгений понял, что она ничего не помнит об отвратительном допросе. Слава богу... теперь только бы самому не проболтаться ненароком!
Поначалу Евгений испытывал странный стыд: то, что раньше не имело никакого значения, теперь воспринималось едва ли болезненно – и постоянное наблюдение, о котором не забудешь, и ежеминутная возможность нового допроса, и кошмарное ощущение своего бессилия перед тюремщиками...
Несомненно, Юля улавливала его эмоции – но решительно не собиралась их поддерживать! Непринужденно болтая о каких-то ни к чему не относящихся пустяках, она аккуратно извлекла из шкафа поднос с едой, накрыла стол, заставила Евгения «не стоять посреди комнаты, а пойти в ванну и привести себя в порядок»...
В общем, непонятным образом ей удалось создать иллюзию обычного воскресного утра – как будто только вчера Евгений пригнал со стоянки вертолет, Сэм из деликатности ушел на внеочередное дежурство, и впереди длинный свободный день, какая-нибудь интересная вылазка вдвоем, и осталось только решить, как одеться и что взять с собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102