Наконец-то он смог взглянуть в лицо правде.— Джорам, — негромко сказал каталист, — сын императора Мерилона. ГЛАВА ВТОРАЯМИЛОСЕРДНОЕ ГОСУДАРСТВО Тишина в тюремной камере воцарилась настолько глубокая, что на мгновение Сарьону показалось — он понадеялся, — что епископ прервал мысленную связь.Но потом у него в голове снова зазвучали слова.— И откуда же к тебе пришло это предполагаемое знание, отец Сарьон? — Каталист чувствовал, как осторожно, мягко епископ прощупывает неведомую почву. — Может быть, это Блалох...— Ради Олмина, и он тоже знает? — От удивления Сарьон снова заговорил вслух. Потом, несколько растерянный, каталист продолжил: — Нет... Мне никто об этом не говорил. Да и не нужно было говорить. Я просто... понял. Как? — Он беспомощно пожал плечами. — Как я могу определить, сколько магии следует взять из мира и передать мастеру-столяру, чтобы он выплавил из этой магии кресло? Конечно, здесь нужны расчеты, нужно учитывать все факторы в совокупности... и рост человека, и вес, его возраст, степень сложности модели... Но разве я думаю обо всем этом сознательно? Нет! Я так часто это делал, что ответ приходит как будто сам собой. Мне не приходится задумываться, как я его получил... Точно так же получилось, ваше святейшество, и с тем, как я узнал истинное происхождение Джорама. — Сарьон покачал головой и закрыл глаза. — Боже мой, я ведь держал его на руках! Это дитя, рожденное Мертвым, обреченное умереть! Я был последним, кто держал его на руках! — На ресницах каталиста заблестели слезы. — В тот ужасный день я отнес ребенка в детскую, присел возле колыбели и много часов укачивал его на руках. Я знал, что стоит мне выпустить младенца из рук, и больше никому не позволят к нему прикоснуться, до тех пор, пока вы не заберете малютку, чтобы отнести к Источнику.Взволнованный каталист встал с койки и начал расхаживать по тесной, маленькой комнатке.— Может быть, это лишь моя причуда, но... Я верю, что за эти несколько часов между нами словно протянулась невидимая нить, которая связала наши судьбы. Когда я снова увидел Джорама, моя душа узнала его, хотя глаза и не узнали. И когда я начал прислушиваться к своей душе, я понял, что знаю правду.— Ты так уверен, что это правда? — Голос епископа прозвучал напряженно.— А вы это отрицаете? — мрачно вопросил Сарьон. Он остановился посреди тюремной камеры и посмотрел вверх, на деревянные балки, как будто епископ висел в воздухе под потолком. — Вы отрицаете, что направили меня сюда намеренно, надеясь, что я открою правду?Епископ долго молчал, словно не решаясь ответить. Сарьон ясно представил себе человека, который рассматривает выпавшие ему карты, не зная, с какой пойти.— Ты рассказал Джораму?В голосе епископа звучал страх. Сарьон чувствовал этот страх и мог его понять.— Нет, конечно нет, — ответил каталист. — Как я мог рассказать ему столь неправдоподобную историю? Он бы мне не поверил — без веских доказательств. А доказательств у меня нет.— Но ты говорил, что учел все факторы? — не унимался Ванье.Сарьон нетерпеливо покачал головой. Он снова начал мерить шагами камеру, но, подойдя к окну, остановился. За окном уже совсем рассвело. В холодную тюрьму струился сквозь окна свет. Община чародеев начала просыпаться. Из труб поднимался дым, который сразу же уносило прочь порывистым ветром. Те немногие, кто уже проснулся, либо спешили начать работу, либо осматривали свои дома, определяя ущерб, нанесенный ночной бурей. Сарьон заметил вдалеке одного из охранников Блалоха, который бежал куда-то по проулкам.«Где же Джорам? Почему он до сих пор не вернулся?» — подумал Сарьон, но сразу же отогнал эту мысль и снова принялся расхаживать по комнате. Каталист надеялся, что движение поможет ему сосредоточиться, а заодно и согреться.— Все факторы? — задумчиво повторил он. — Да, конечно, есть и другие факторы. Юноша очень похож на свою мать, императрицу. Нет, нельзя сказать, что он поразительно на нее похож... Его лицо стало жестким из-за суровой жизни, которая выпала на его долю. У него густые брови, он часто хмурится и редко улыбается. Но у него такие же волосы, как у матери, прекрасные черные волосы, которые вьются мягкими локонами, — длинные, ниже плеч. Мне говорили, что его мать — та женщина, которая его вырастила, — никогда не стригла мальчику волосы. И иногда у него в глазах мелькает такое выражение... величественное, поистине царственное... — Сарьон вздохнул. Во рту у него пересохло, слезы стекали по губам и соленым вкусом напоминали кровь. — Ну и, конечно, он — Мертвый, ваше святейшество...— В нашем мире немало Мертвых...«Епископ пытается выяснить, много ли мне известно, — внезапно догадался Сарьон, — Или, может быть, ищет доказательства чему-то...» Ноги у каталиста подогнулись, и он опустился на стул возле простого маленького столика, стоявшего у очага. Сарьон потянулся к глиняному кувшину и хотел налить себе воды, но оказалось, что вода в кувшине покрыта коркой льда. Каталист с горечью взглянул на погасшие угли в очаге и отодвинул кувшин.— Я знаю, что Мертвых много, ваше святейшество, — мрачно признал Сарьон. Он по-прежнему говорил вслух. — Если помните, я и сам отыскал немало таких в Мерилоне. Дитя признают Мертвым, если оно не выдерживает двух из трех Испытаний Жизни. Но мы с вами знаем, ваше святейшество, что этим детям все же присуща магия, хотя и в очень малой мере. — Каталист с трудом сглотнул. В пересохшем горле саднило. — Но я никогда не видел ребенка — за одним-единственным исключением, — который не выдержал бы все три Испытания Жизни. Ребенка, полностью лишенного магии. И тот единственный ребенок был принцем Мерилона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144